Это был сущий ад – но и райское блаженство. Кэсси уже забыла, что так бывает. Она испытывала пьянящее забытье и вместе с тем невыносимое возбуждение. Леон массировал ногу, опускаясь к щиколотке. Его крепкие пальцы то сжимали, то растягивали ноющие мышцы. Кэсси, хватая воздух, отчаянно пыталась успокоить жаждущее любви тело. Дойдя до щиколотки, Леон поднял ей ногу и согнул ее. Голень Кэсси оказалась на его бедре. Сильные пальцы стали ловко разминать ступню.
Ничего подобного прежде она не испытывала. О таких нежных, обволакивающих сладостным покоем касаниях можно было только мечтать. Чтобы не сомлеть от удовольствия, Кэсси оперлась рукой о стену.
– Я вижу, тебе нравится, – сказал Леон мягким, проникновенным голосом.
Она лишь простонала в подтверждение его слов.
Но вот Леон перешел на другую ногу. Кэсси было удивительно хорошо и тепло. Она понимала, что ее любят, и это было как подарок судьбы, ведь казалось, больше уже никогда она не будет любима. Слезы застилали ей глаза. Неужели это возможно? Любить и быть любимой во второй раз? Неужели Бог настолько добр, настолько щедр? Это граничило с чудом, но какая же надежда вдруг у нее появилась! Неужели и впрямь можно будет немного облегчить трудную жизнь? И это уже не просто сделка. Но она до сих пор не сказала Леону правду! Он еще не знает, что она не может войти в его жизнь одна. Не знает, что она хочет от него больше, чем он от нее. Господи, как же теперь сказать ему? Она обидит его. Он будет в шоке. Это – предательство. Что же она наделала?
Теперь Леон стал массировать ногу Кэсси в обратном направлении, вверх от ступни. Боль возвратилась, но не такая острая, как прежде. Жаль, что Кэсси могла теперь думать только о предстоящем признании. Ничто не могло отвлечь ее мысли. Что же делать? Необходимо рассказать Леону все. Но с чего начать? Неужели она сможет обидеть его? Но и умолчать нельзя. Может быть, ей лучше уехать? Отказаться от своих планов и оставить его, так и не открыв ему свой тайный замысел. Но как иначе она могла узнать, сумеет ли он влюбиться в нее? А вообще: почему такой мужчина, как Леон, полюбил ее?
Или Джоз, еще один мужчина?
Для Кэсси это была загадка. В ней, оказывается, есть что-то такое, что заставило двух хороших мужчин полюбить ее. А ведь на самом деле она лгунья, потребительница. Внезапно вспомнился отец, и от этого воспоминания ей стало плохо. Не хватало еще ему уподобиться. Она уедет. Сегодня же. Леон повезет ее в город. И вот там она скажет ему, что передумала, и попросит купить билет на автобус... но куда? Нельзя даже вернуться к мальчикам: сейчас они с Чинцем. Все, кроме Пита. Интересно, она и Пит смогли бы пожить у Доди? Доди нужна помощница, и Кэсси в лепешку расшибется, чтобы угодить ей. А платой за работу будет проживание и питание для нее и сына. Но в этом случае мальчикам пришлось бы остаться у Чинца и Марлин, а скорее всего, оказаться под опекой социальной службы. И поделать с этим ничего нельзя, говорила она себе.
Широченная улыбка Фредди, очки Бартона с толстыми стеклами проплыли у нее перед глазами. Как же она может оставить ребят у Чинца? Переживут ли они жестокое обращение с ними, которое день от дня все возрастает? А близнецы? Они и так уже отбились от рук. Много ли времени им понадобится, чтобы стать такими, как отец? И, конечно, Ньют. Он заслуживает большего. Он умен, настойчив, упрям. Сколько раз он уже сталкивался с отцом, и это будет повторяться снова и снова... пока Чинц не убьет его. Или наоборот. Неизвестно, что хуже.
Нет, путь назад отрезан. Да она и не хочет возвращаться. Остается лишь одно: всем сердцем и душой любить Леона Парадайза. И телом. Сейчас он ясно дает ей понять, каково бы ей было, если бы она отдалась ему. Кэсси с наслаждением восприняла боль, возникшую во время массажа сухожилий в паху. На этот раз Леон скорее ласкал ее, чем массировал. И, казалось, не скрывал этого. У Кэсси кружилась голова. Она еле дышала, с трудом хватая воздух, дрожала всем телом – и даже не пыталась скрыть свое состояние. Итак, решение принято. Не бросать же все на полпути. Остается одно: открыться Леону, и сделать это осторожно, постепенно, деликатно. Но прежде надо внушить ему, что она способна на любовь и будет его любить, уже любит каждой своей клеточкой.
Закончив массаж, Леон привстал и склонился над Кэсси. Прижав к себе, он начал ласкать ее уже в открытую. Она же, изогнувшись всем телом, откинув голову назад, тоже откровенно наслаждалась его ласками.
– Боже! Кажется, все бы сделал, чтобы боль твоя прошла.
– Мне уже легче.
Он откинул ее волосы назад и языком коснулся шеи.
– Мне не хочется обидеть тебя, – шептал он, дотрагиваясь языком до мочки ее уха.
– Ты не обидишь, ты просто не можешь этого сделать.
– Я хочу тебя, хочу тебя любить.
– Мне тоже этого хочется, но... – Осторожно, не торопись, напомнила себе Кэсси.
Леон заглянул ей в глаза.
– Я подожду. До пятницы осталось совсем недолго.
– Я должна тебе кое-что сказать.
Он коснулся ее лба своим.
– Хорошо. – И, подняв голову, поцеловал ее переносицу. – Что же? – Он улыбался ей, такой уверенный, такой сильный. – Говори.
У Кэсси перехватило дыхание, а сердце билось так сильно, что казалось, она вот-вот потеряет сознание. Пит. По крайней мере нужно сказать о Пите... А что, если Леон рассердится, огорчится? Если не сможет принять сына другого мужчины? Останется ли у нее хотя бы какая-то надежда?.. Леон, увидев страх на ее лице, стал серьезным.
– Ты вся дрожишь, Кэсси, дорогая.
– У меня есть сын! – выпалила она. – Ему четыре года. Мне следовало сказать тебе об этом в самом начале. Не знаю, почему я этого не сделала. Никогда такого от себя не ожидала. Я даже не думала...
Леон опустил руки и в изумлении выгнул брови.
– У тебя сын?..
Трудно было понять по его лицу, какие чувства он испытывает, кроме удивления. Прислонившись к стене, Кэсси обвила себя руками, как бы стараясь устоять на тот случай, если Леон вдруг повернется и уйдет. Оставалось только ждать. Что тут еще говорить?
– Так у тебя сын. – Леон покачал головой. – Ты думала, что от этого что-нибудь изменится? Что если бы я знал об этом, то не захотел бы тебя?..
Она кивнула, приоткрыв рот, но так ничего и не сказав.
Подойдя ближе, Леон взял в руки ее голову. Взгляд его застыл на дрожащих губах.
– Вначале, может, и не захотел бы, но не сейчас, – сказал он откровенно.
Кэсси почувствовала облегчение. Но ее смущала мысль о том, что все сложилось бы иначе, скажи она ему правду в самом начале.
– Где он? – спросил Леон.
– У Доди. Я не могла оставить его с отцом. Марлин шлепает его, а он хороший мальчик, спокойный, застенчивый.
