Гордон еле удержался, чтобы не рассказать и о своей «жизни» у тетки. Вероятно потому, его Алекс казалась искренне заинтересованной, искушение выговориться было огромным. Гордон никогда и никому не рассказывал о тех проклятых годах. Но… но незачем копаться в прошлом. Это или расслабляет, или поднимает такую муть из глубины души… Зачем говорить о прошлом, когда есть настоящее и будущее?! И Алекс, кажется, просила рассказать о своей тетушке.
— Что было, то было, — сказал Гордон бесцеремонно. — И незачем ворошить прошлое. Так. Вы спросили о своей тете Мэгги, и почему ваш отец называл ее безнравственной и греховодной? Возможно, из-за ее бизнеса, но я лично сомневаюсь, что женское белье в этом порно. Скорее всего, ваш отец знал, что его сестричка — лесбиянка.
— Лесбиянка?! — Алекс зажала рот рукой.
— Женщина, которая погибла вместе с Мэгги, была не только менеджером в «Роковой женщине». Точнее, не столько менеджером. Она была любовницей. Маргарет, то есть ваша тетя Мэгги, сначала завещала все только этой женщине. К счастью, по настоятельному требованию или совету — как хотите — адвоката, она вписала в завещание и вас, вернее «ближайшую родственницу», которой вы и оказались.
— Боже правый! Как ужасно! У меня нет слов. И в компании все знали? Ну, об этом?..
— Думаю, да. Мэгги свою ориентацию не скрывала. Ну и что? Какие у вас-то проблемы?
— Да, в общем-то никаких. Просто неожиданная новость. Надеюсь, там не подумают, что и я такая?
— Сомневаюсь, — сухо ответил Гордон. — Но я буду неотлучно с вами.
— Вы думаете… вы думаете, что тогда они примут нас за любовников?
— Вероятно. А вас это беспокоит?
— Нет, если вам это все равно, — ответила Алекс осторожно. — Но что подумает Вики?
— Это ее не касается.
— Как? — Алекс ничего не понимала. — Она позволяет вам спать с другими женщинами?
— Не она позволяет мне что-либо, — резко ответил Гордон, — а я делаю, что мне хочется!
Алекс не знала, что и подумать. Сэм предупреждал ее, что Гордон — лихой парень. Но, похоже, это мягко сказано. Он — настоящий плейбой, в худшем смысле этого слова. Правда, есть единственное смягчающее обстоятельство — он этого и не скрывает. Хоть в этом Гордон честнее Роберта. Он не лгал женщине, чтобы затащить ее в постель, и просто брал то, что хотел. Однако это открытие не сделало его в глазах Алекс менее привлекательным. Скорее наоборот. Он оказался сложной натурой, с загадочным прошлым, о котором она могла только догадываться. Интуиция подсказала Алекс, что не так уж много любви было в его детстве.
— Конечно же я расскажу Вики о вас. И что между нами только деловые отношения, — добавил Гордон.
— И она вам поверит?
Алекс не сомневалась, что, окажись она на месте Вики, вряд ли бы поверила.
— Конечно. Я же вам говорил, что никогда не лгу женщинам. И они знают это.
— Они?
Гордон озорно улыбнулся.
— Да, их у меня порядочно.
— Но, надеюсь, сейчас только одна?
— Что, интересно? — поддразнил Гордон.
— Нет, — смутилась Алекс, — я просто пытаюсь вас понять.
Он рассмеялся.
— Пока это для вас трудная задача. Не пытайтесь понять меня, Алекс. Одного месяца на это не хватит. Делайте, как я вам скажу, и вы уедете домой с таким количествам денег, о котором даже мечтать не могли. И, если захотите, можете купить тот мотель в Майнтоне.
— О! Смотрите! Это Сидней?! Господи! Какой огромный! В жизни не видела столько крыш внизу! А там что, море? Точно, там пляжи, песок. Я никогда не была на побережье. Как здорово! А вода, какая синяя… Боже, какая красота! Гордон, посмотрите, это — гавань? Вон там внизу, прямо под нами.
Восторг Алекс заставил Гордона вспомнить и свое первое знакомство с Сиднеем. Правда, оно было не с воздуха.
Он въехал в город в кабине мебельного фургона, поскольку добирался автостопом с северо-востока Квинсленда. Грязный, голодный, до смерти уставший, Гордон сразу же был очарован городом. Сквозь ажурные перила моста и дальше, через залив, он увидел Сиднейскую гавань.
День был ясным, и море сияло голубыми переливами, в которых искрились тысячи огоньков, зажженных летним солнцем. В небе медленно проплывали пышные облака, и, как их отражение, по яркой сини залива скользили белые яхты, оставляя за собой легкую пену. Море, небо — все казалось огромной палитрой, на которой постоянно менялись краски, перемешивались, переходили одна в другую…
Красота ошеломила юношу. И тогда Гордон поклялся себе, что добьется в жизни всего, чего бы это ни стоило. А когда станет достаточно богатым, первое, что он сделает, это купит себе хорошее жилье — обязательно с видом на залив.
На это потребовались годы упорного тяжелого труда, но, в конце концов он добился своей цели.
Гордон, отстегнув ремни, приподнялся с кресла и, наклонившись над Алекс, выглянул в иллюминатор.
— Нет, это Ботани-Бей. Гавань и мост — севернее. И, скорее всего их отсюда не будет видно. Но не расстраивайтесь, вы все отлично рассмотрите с балкона моей квартиры.
Алекс резко повернулась и нечаянно задела его нос своим. От неожиданности она тихо вскрикнула и взглянула на него широко распахнутыми фиалковыми глазами, в которых все еще светились радость и изумление от только что увиденного.
Гордон не спешил отстраниться и занять свое место. Он, все еще склоняясь над девушкой, испытывал огромное желание поцеловать ее. Это желание преследовало его с самого начала полета, когда с детской непосредственностью Алекс призналась, что никогда не летала на самолете и ужасно боится. Но вскоре восхищение взяло верх над страхом. А восхищало Алекс буквально все. И салон первого класса, и взлет, и превосходное обслуживание, и шампанское, и обед. А сейчас — конечная цель их путешествия. Гордону страстно захотелось разделить с девушкой неподдельную радость и удовольствие первооткрывателя, почувствовать тепло и свежесть ее тела, смотреть на нее неотрывно и… целовать.
Он непременно сделал бы это, но неожиданно возникший рядом стюард вежливо попросил его занять свое место и пристегнуть ремень. Самолет пошел на посадку.
Минутное сумасшествие отступило, и Гордон мысленно выругал себя за то, что чуть не поддался глупому порыву. Поцелуй мог полностью испортить дело. Девушкам, особенно таким, как Алекс, обычно не нравятся нахальные мужчины, готовые «лапать» их в самый неподходящий момент. Решив, что он такой же развратник, как и Роберт, она немедленно вернулась бы домой.
Чтобы немножко успокоиться, Гордон глубоко вдохнул, затем медленно выдохнул. Черт возьми! Как же близок я был к провалу! — ругал он себя. Похоже, мой самоконтроль дал сбой, а в пентхаусе спасительного стюарда рядом не будет. Мы останемся там наедине, так что надо себя полностью контролировать.
