– Скажите, Кэрри, вы обращались к врачу?
– Насморк не боится врачей. Надо просто переждать, пока он возьмет свое.
– Вы неважно выглядите.
– Ох, мистер Браун, спасибо за беспокойство, – проворчала Кэролайн, съежившись под его взглядом. – Но это уж всегда так с больными. Конечно, если бы знать, что меня будут атаковывать визитеры, я бы привела себя в надлежащий вид.
– Да, девушка, вы определенно не шутили, сказав, что стоит вам заболеть, и чувство юмора тотчас покидает вас.
– Разве я так говорила?
– Ну, примерно… А теперь, если не возражаете, я пойду на кухню и приготовлю вам чашку чаю.
– Весьма любезно с вашей стороны, мистер Браун, но не стоит, право, беспокоиться.
Ну и достал же ты меня, приятель, своими заботами! – подумала она, закашлявшись и вновь вытирая нос.
– Ничего, Кэрри, какое беспокойство…
– Но мне действительно лучше остаться одной… Надеюсь, мы найдем более подходящий момент, чтобы отметить победу. Зачем вам сидеть в душном помещении, забитом тысячами болезнетворных микробов.
– Чепуха! Какие там микробы! Нельзя вам оставаться одной без присмотра и помощи. У вас есть кто-нибудь, кто…
– Послушайте, я сама могу о себе позаботиться! – вновь начиная злиться, резко прервала его Кэролайн.
– А я в этом не уверен.
Вскоре из кухни донеслись звуки, говорившие о том, что он и вправду принялся готовить чай.
Чего она злится? Ведь задан вполне обычный при таких обстоятельствах вопрос, а она ему чуть в глотку не вцепилась. Не потому ли, что и в самом деле поблизости нет никого, кто поухаживал бы за ней во время болезни. Приятели и подруги, когда не надо, тут как тут. А попроси их прийти сейчас, и у всех найдется куча неотложных дел. Разве та же Кэтлин, позвонившая накануне, не могла предложить свою помощь? Но она ограничилась лишь добрым советом.
Двадцать семь лет, успешная карьера, собственный дом… Можно позволить себе провести отпуск где угодно, но ехать одной никуда не хочется. Да и после работы она не спешит, как другие, домой, поскольку там никто не ждет ее.
Прежде Кэролайн об этом не задумывалась. Жизнь была заполнена работой. У замужних подруг уже по паре-тройке ребятишек, но она им никогда не завидовала. Собственное ее существование неизменно спокойно. Ни ссор, ни хлопот, ничего… Но подчас бывают минуты, когда становится грустно…
В гостиную вошел Джастин с подносом в руке.
– Ну как, девушка? Вы еще не успели по мне соскучиться?
Взяв с подноса чашку горячего чая, Кэролайн проворчала:
– Я и сама могла бы… Мне неприятно, что вы меня жалеете.
– Разве я говорил, что жалею вас? Что-то не припомню…
– А что тут припоминать? Это же видно.
– Хорошо, Кэрри. Чтобы вы успокоились, торжественно заявляю, что мне вас ничуть не жалко. Я вообще органически не способен испытывать к кому-либо сострадание.
Да уж, мистер, рассказывай! Конечно же ты жалеешь бедняжку, за которой даже присмотреть некому. Несчастная, больная, одинокая… Думаешь, мол, у нее, старой девы, и мужчин-то никогда не было…
– Вот и прекрасно… – уныло проворчала она.
– Может, вы есть хотите?
– …А то я не переношу, когда меня жалеют.
Странно, но его заботливость, эта чашка чая, изменили ее настроение. А когда, в самом деле, последний раз подавали ей во время болезни чашку чая? К глазам невольно подступили слезы. Опять, кажется, она принялась жалеть себя.
– Я понимаю, Джастин, что вам неловко уйти сразу. Но это напрасно, мне будет только лучше.
Браун улыбнулся, и она старательно отвернулась от него, дабы не видеть этой обаятельной улыбки. Чашку она все еще держала в руках, так и не отпив из нее. Просто держала, ощущая пальцами тепло…
– Так вы что-нибудь ели? – снова спросил он.
– А что? Хотите предложить себя в качестве босс-повара?
Ну и ну, человек старается быть любезным, а ей почему-то это как нож острый. Только и ждет, чтобы поскорее убрался. А он ведь ничего плохого ей не сделал, напротив, побеспокоился, пришел… Она, конечно, не в форме, не может ни пошутить с ним, ничего… Чувство юмора, и, правда, улетучилось. Но все же…
– Послушайте, – сказал он, вставая. – Я начинаю жалеть, что причинил вам беспокойство. Не стоило приходить и тем более задерживаться здесь. Если вам нравится лежать в одиночестве, на пустой желудок, и горестно глядеть в стену, вы имеете на это право, а мне лучше поскорее убраться.
Кэролайн с трудом перевела дыхание и, уставившись в чашку, исходившую тонким парком, пробормотала:
– Я… Я не хотела…
– Ничего, мисс Вэйн, не извиняйтесь. Плюньте на это.
Он же ее не дослушал! Но, черт возьми, он прекрасно знает, что она собиралась сказать, просто больше ничего не желает слышать. Хочет уйти, предоставив ее своим капризам.
– Простите, мистер Браун, если я показалась вам грубой.
– Нет, вы не показались мне грубой. Вы просто грубая.
Щеки Кэролайн вспыхнули.
– Хорошо. Я прошу прощения.
Ее извинение, кажется, не произвело на него никакого впечатления, и она вдруг осознала, как отчаянно не хочет, чтобы он вот так ушел. Ушел, решив, что Кэролайн Вэйн просто невоспитанная, не способная на элементарное чувство благодарности, из-за чего, как видно, и живет до сих пор одна. Кто же захочет жить с такой злючкой?
– Простите, Джастин, но я настолько привыкла к своей независимости… Да и болеть не умею. Меня ждет масса работы, у меня просто нет права болеть.
– У вас нет права появляться в ближайшие дни на службе. Я запрещаю вам. – Он вздохнул, выражение его глаз смягчилось. – Последний раз спрашиваю, вы хотите есть? Да или нет?
– Не так, чтобы очень…
– Я что-нибудь приготовлю.
С этими словами Джастин удалился на кухню, а Кэролайн расслабилась и прикрыла глаза. Она, конечно, ни на что не променяла бы свой образ жизни, не вышла бы замуж. Но иногда думала, что если бы нашелся достойный мужчина, который не подавлял бы ее, заботился о ней, подавал чашку чая, когда это необходимо, то, пожалуй… Ни один из бывших любовников на роль мужа не годился. А вот Джастин Браун, несмотря на усмешку, возникающую на его губах в самое неподходящее время, вполне мог бы соответствовать ее представлениям о том, каким должен быть спутник жизни. Все это, конечно, ерунда, и мужем он ей никогда не станет, но почему в голову пришли вдруг такие мысли? Вот вопрос!
– Спящая красавица, проснитесь. Кушать подано!
Услышав его голос, она открыла глаза, кивнула и села.
– Боюсь, ничего особенного, что уж вышло…
Опустив поднос на колени, Кэролайн увидела поджаренные кубики хлеба, залитые яйцом, и чашку со сливками. Яичница не относилась к ее излюбленным блюдам, но все лучше, чем ничего. Только начав есть, она поняла, насколько голодна. Шутка ли, за полтора дня ни крошки хлеба во рту!
