Барнету показалось, что на него вылили ушат холодной воды, — гнев его мгновенно погас. Совет брата ударил по самому больному месту. Значит, Роберт считает, что он, Барнет, влюблен в жену своего лучшего друга, теперь — в его вдову. Если уж Роберт сумел разглядеть правду сквозь защитные нагромождения лжи, возведенные Барнетом вокруг своего чувства, то, что говорить о Шерил с ее женской интуицией? Шерил наверняка знает правду.
И это объясняет многое.
То, например, почему она отстранилась от него сегодня утром на пляже. Почему избегала его взгляда. И то, почему предпочла присоединиться к его семье, а не провести время с ним наедине.
Он не сумел скрыть своих чувств, и Шерил это не понравилось. Это ее напугало.
— Держись от Шерил подальше, — предупредил Барнет брата, даже не пытаясь скрыть угрозу в своем голосе. — Ей не нужны дополнительные осложнения в жизни.
С этими словами он резко повернулся и устремился к дому, стараясь как можно быстрее увеличить дистанцию между Робертом и собой. Между собой и своей уязвленной гордостью.
Ровно в восемь раздался стук в дверь. Руки у Шерил задрожали, сердце забилось пойманной птицей.
— Да-да, войдите! — с фальшивой бодростью отозвалась она.
Перед ней стоял Барнет — в палевом блейзере, темно-коричневых брюках и белой рубашке. Спокойный, потрясающе красивый, с обольстительной улыбкой на губах.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — с трудом выдавила из себя Шерил.
Его взгляд спустился ниже, пополз по всему ее телу. И улыбка стала медленно увядать, а рот приоткрылся, образовав букву «О». Барнет в удивлении уставился на Шерил, точнее — на ее платье.
Она машинально провела рукой по пышной юбке. Из красного шелка, без рукавов, оно демонстрировало во всем блеске вновь приобретенный загар. Шерил долго колебалась, надевать или не надевать это платье, — уж больно открытое, яркое, вызывающе нарядное. Она давно не носила такой женственной одежды. Со времени смерти Отиса — уж точно.
Однако, судя по реакции Барнета, она промахнулась: следовало надеть что-нибудь менее броское. Лучше всего — черное. Может быть, больше всего его устроило бы вдовье покрывало?
— Барнет, в чем дело?
— В чем дело? — Казалось, вопрос вывел его из транса. Он откашлялся. — Ни в чем. Почему ты спрашиваешь?
— Ты так уставился на меня…
Барнет почувствовал себя мальчишкой, стянувшим яблоко с учительского стола. Его лицо стало пунцовым, он подергал воротничок рубашки, как будто тот душил его.
— Это из-за платья, да? — Шерил вздохнула. — Ты полагаешь, оно слишком яркое? Я могу переодеться. В два счета.
— Нет! — вырвалось у него так громко, что Шерил взглянула на него удивленно.
— Тогда я не понимаю… — в некоторой растерянности пробормотала она.
— Я же тебе говорю: ни в чем. Просто это платье… — Барнет тряхнул головой, как бы прогоняя воспоминания. — Неважно. Ты выглядишь… потрясающе. Пожалуйста, ничего не меняй.
— Ну, если ты так считаешь…
— Да-да, я так считаю. — Быстро восстановив равновесие, Барнет снова заулыбался.
Когда Шерил увидела, как он уставился на нее, в ней закипел гнев — на себя саму, на те чувства, которые Барнет в ней вызывал. А все его проклятые губы! — пришлось признать ей. Несмотря на твердое решение сохранять с Барнетом чисто платонические отношения, она весь день предавалась всяческим греховным фантазиям. Странно, как это она раньше не замечала, какой у него красивый чувственный рот с решительными, даже, лучше сказать, жесткими губами.
Упасть бы его в объятия и попробовать их на вкус! Шерил потребовалась вся сила воли, чтобы противостоять этому безумному желанию.
Она объясняла причину своего возбуждения проживанием в смежных комнатах. Чуть ли не целый час она вынуждена была слушать, как Барнет двигается по комнате, готовясь к вечеру Звук льющейся в душе воды развернул перед глазами Шерил целую серию сладострастных картин. И даже самые простейшие звуки — шелест складываемой одежды, скрип выдвигаемого ящика, короткий щелчок дверцы стенного шкафа — убыстряли биение ее сердца, а тело охватывала нега, стоило Шерил представить, что могло бы последовать за этими звуками.
Поэтому неудивительно, что сейчас ее гормоны разыгрались с неистовой силой.
Барнет предложил ей руку.
Шерил закусила губу, размышляя, как ей поступить. При ее теперешнем непредсказуемом состоянии духа лучше держаться от Барнета подальше. Но она не знала, как, не показавшись невежливой, отказаться от его предложения. И, поколебавшись, Шерил взяла его под руку. Как она и ожидала, на нее сразу навалилось острое осознание его близости, и ей пришлось очень постараться, чтобы не выдать себя.
Как будто не заметив случившейся заминки, Барнет повел Шерил по коридору. Он намеренно сокращал свои шаги и, видимо, поэтому его походка казалась ленивой и… чертовски сексуальной.
Так они и шли, рука об руку, иногда касаясь друг друга бедрами. И Шерил казалось, что холодный аромат его лосьона после бритья окружает ее плотным невидимым облаком.
— Шерил?..
Она повернула голову и встретила озабоченный взгляд карих глаз.
— Так ты уверена, что все в порядке?
— Странный вопрос. Я прекрасно себя чувствую.
— Я спросил насчет твоего звонка к Уолли, но ты не ответила. Там ничего не случилось? Если что, можем успеть на последний рейс…
— У него все хорошо, — ответила Шерил и с некоторым смущением добавила: — Если честно, даже очень хорошо. Сегодня он смотрел по телевизору фильм про Микки Мауса, потом Мэри приготовила какой-то необыкновенный пирог… Этот сладкоежка прямо захлебывался от восторга, рассказывая про него. Он передает тебе привет и просит привезти несколько раковин для его коллекции.
Барнет заулыбался.
— Мой парень!
При этих словах Шерил чуть не прослезилась. Ее шаг сбился, так же как и ритм сердца, но она быстро взяла себя в руки. Как точно и коротко Барнет выразил то, что терзало ее несколько последних месяцев! Барнет в жизни Уолли не просто положительное мужское влияние — она позволила ему стать для ее ребенка кем-то вроде отца.
Но отцом Уолли был и остается Отис. И, как бы ни было велико искушение считать Барнета не просто другом ее погибшего мужа, а чем-то большим, он не может занять место Отиса.
— Эй, кажется, ты опять от меня ушла! — окликнул ее Барнет.
Шерил через силу улыбнулась.
— Извини. Не знаю, что со мной сегодня. Мои мысли за тысячи миль отсюда.
— Ну, наверное, не за тысячи, а всего за несколько сотен. — Барнет насмешливо поднял бровь. — Скажем, в Кэмпбеллтауне, с Уолли, верно?
