Так с чего вдруг этот примитивный укол ревности?
Странно, что Алисия захандрила, думал Норман. На нее это не похоже. Он поднялся на одну из скалистых возвышенностей и теперь оглядывал пустынные белые пески укрытой бухты. Если, конечно, характер у нее не изменился в той же степени, что и внешность. Что отнюдь не исключено, принимая во внимание ее манеру поведения накануне и в день похорон Леона.
Он постарался, насколько позволяли приличия, уклониться от прямых ответов на вопросы Жозефы, которую главным образом интересовало, почему он до сих пор не женат. И при первой же возможности, прихватив бокал джина с тоником, ретировался в свою комнату, быстро покидал в шкаф привезенные с собой нехитрые пожитки и отправился на поиски Алисии.
Она куда-то исчезла. Однако вряд ли из-за него. Норман на сей счет не обольщался. Глупо полагать, будто ей стыдно смотреть ему в глаза. Эта новая Алисия, если придется, способна переглядеть самого архангела Гавриила. Она надулась потому, что его неожиданный приезд застал ее врасплох. Он переиграл ее, а уступать она не любит. Ей это столь же ненавистно, сколь ненавистен он сам.
Так чего же я переполошился? — спрашивал себя Норман, поворачивая к лесистым холмам и отрогам, формирующим пейзаж маленького островка. Сама бы вскоре объявилась. А он лучше отдыхал бы себе в прохладном доме, восстанавливал силы после утомительного путешествия, которое, как порой казалось, никогда не кончится. Куда она денется?
Самое смешное, что ответа на свой вопрос он не знал. Во всем, что касалось Алисии, он действовал из побуждений, не поддающихся ни пониманию, ни контролю рассудка. А он редко терял контроль над собой и очень нервничал, когда это все-таки случалось, как сейчас, например.
Неровная тропинка у подножия холма нырнула в густую зелень деревьев. Он хорошо знал эту дорожку. Она вела в воспоминания далекого прошлого, когда Леон спустя два года после женитьбы на матери Нормана купил этот остров, казавшийся сущим раем мальчику, наивному и доверчивому в силу своего юного возраста.
Она также вела на противоположную сторону острова, где лес подступал почти к берегу. Почва там была болотистая, а в тихих прудах жили черепахи.
Как он интуитивно предполагал, Алисия укрылась именно в этом заповедном уголке. Увидев ее, Норман остановился как вкопанный. Грудь внезапно раздалась, словно приспосабливаясь под мощные размашистые удары сердца.
Алисия стояла вполоборота к нему и смотрела в холодную глубь одного из озерков. Босые ноги утопают в толще пушистого мха, коса перекинута на грудь, открывая взору хрупкий затылок.
Сердце Нормана болезненно защемило. Она опять казалась беззащитной и одинокой, порождая жившее в нем некогда стремление лелеять ее и оберегать от ударов судьбы, которое было основой их отношений… Было до той роковой ночи, когда под отупляющим воздействием алкоголя и снедавшего его болезненного жара в нем всколыхнулась необузданная страсть, какой он прежде не подозревал в себе, и его невинная привязанность к девочке-подростку обратилась в нечто совершенно иное, причем сам он едва ли это сознавал.
Зачем опять эта непрошеная щемящая жалость, непреодолимое стремление заключить ее в свои крепкие объятия, даруя ей утешение и покой? Ему это совсем не нужно.
Но как ни гнал он от себя проклятую жалость, ноги сами бесшумно несли его вперед, к тому месту, где стояла Алисия, погруженная в мысли, о которых он мог только догадываться. Поскольку, как выяснилось, он вовсе не знает ее, хоть они некогда и были очень близки.
Мох заглушал его шаги, но, когда Норман приблизился и легонько коснулся ее плеча, она не выразила удивления. Просто подняла на него удивительные золотистые глаза, затянутые сейчас поволокой, будто обращенные куда-то в глубины прошлого или в дальнюю даль будущего. Кто знает?
— Наверное, это самый спокойный уголок на земле, — тихо сказал он.
Алисия успела немного загореть, но бледный загар не скрыл полностью молочной белизны кожи, нежной и бархатистой, как лепестки розы. Его взгляд остановился на алых губах — их чувственность завораживала, наполняла мучительным желанием. Хотелось прильнуть к ним, ощутить, как они раскрываются под его губами, приглашая вкусить райского наслаждения. Алисия, нравится ему это или нет, в отличие от других женщин, которых он знал, обладала пугающей способностью заводить его с полуоборота.
Осознание этого факта, должно быть, затуманило его разум, потому что Норман вдруг обнаружил, что его рука сама по себе потянулась к ее волосам и стала расплетать косу. Алисия не противилась, наоборот, чуть склонила вперед голову, будто для того чтобы облегчить ему задачу, отчего он пришел в еще большее недоумение.
— Может быть, как раз поэтому мы оба здесь сейчас. Ищем покоя, — задумчиво проронила Алисия, словно его, в сущности, банальная реплика затронула некую тайную струнку в ее душе.
— Да, ищем, — тихо согласился Норман, в то время как его пальцы, будто повинуясь одному им известному закону, распутывали и распутывали шелковистые пряди.
Губы Алисии дрогнули, обдав нежным дыханием оголенный треугольник груди в вырезе его рубашки. Норман почувствовал, что теряет связь с реальностью и ступает во что-то неведомое, не имеющее определения.
Алисия снова посмотрела на прозрачную гладь озера. Когда Норман с Жозефой скрылись в доме, она, не в силах заставить себя последовать за ними и внимать нескончаемой радостной болтовне экономки, покинула галерею. Ноги сами привели ее в этот укромный идиллический уголок. Здесь она стала ждать. Некий непостижимый первобытный инстинкт подсказывал ей, что Норман придет. Придет, потому что это предначертано свыше.
Как он сказал? Расставить все точки над «i»…
Ожидание неизбежного, как ни странно, действовало успокаивающе, и к тому времени, когда Норман появился, она уже пребывала в состоянии некоего транса, иначе не скажешь. А близость атлетического мужского тела, источающего резковатый мускусный запах и возбуждающий жар, ласковые прикосновения его пальцев, перебирающих волосы, окончательно освободили сознание Алисии от условностей, сменившихся весьма коварными ощущениями, в которых она отказывала себе на протяжении многих лет.
Приятная расслабленность во всем теле и безудержное бурление крови разом накатили на нее, даруя воистину гедонистическое наслаждение — давно позабытое, но легко вспоминаемое.
Изнемогающая, потерянная, Алисия качнулась к нему на подкашивающихся ногах. И он, заключив ее в объятия, опустился вместе с ней на прохладный мшистый ковер.
