На его вызов она ответила тем же.
– Я знаю, что не изменю своего решения, независимо от того, сколько пирожных к чаю вы мне подадите.
Улыбка на его лице расцветала медленно и, появившись, приятно взволновала ее своей таинственностью. Это была сугубо мужская улыбка, полная гордости и спокойной дерзости. Он взволновала ее до кончиков пальцев. Но вместе с тем сделала е крайне осторожной.
– О чем вы думаете? – спросила она.
С абсолютно невинным выражением лица он вскинул брови.
– Лишь о том, что мне придется подавать вам не только пирожные к чаю.
Спустя четыре часа майор Вайклифф уже не имел сил подавать хоть что-нибудь. Нога болела, спина одеревенела, голова раскалывалась. Но больше всего болели руки и запястья после того, как он натирал столовое серебро, потемневшее до такой степени, что на его серой поверхности почти ничего не отражалось. Да что там, его большие пальцы просто не гнулись.
– Да, вот это зрелище, – отвлек его скрипучим голос денщика. – Заслуженный гусарский майор, скрючившись, как хромая лошадь, начищает серебро старой девы. Да от этого впору повеситься.
Простонав, Энтони развернулся на высоком табурете, на котором он сидел в тесной каморке дворецкого.
– Прекрати, Керби. Бывали мы в ситуациях и похуже этой.
– Конечно, – отозвался коротышка, серьезно кивнув. – Но такой вони еще не было ни разу.
Энтони ничего не оставалось, как согласиться. Средство для полировки, которое ему посоветовала горничная, своим едким запахом наполнило крохотное помещение.
– Ты пришел сюда отговаривать меня? – спросил он, с радостью откладывая в сторону потемневшую чайную ложку.
– Да, пришел проверить, не образумились ли вы. Мы можем быть в Лондоне уже завтра в полдень.
Энтони подумал о своих скромных, наполненных приятными запахами апартаментах в Лондоне и вздохнул.
– Я не могу вернуться, пока не женюсь, – ответил он.
– Но назначение на должность…
– Она для женатых.
Мясистые губы Керби сжались в плотную линию неодобрения. Энтони видел это выражение много раз прежде и хорошо понимал его значение. Оно свидетельствовало о том, что старший по званию и его нынешний наниматель – невероятный дурак. И на этот раз Энтони подумал, что, возможно, его угрюмый денщик в чем-то и прав.
– Выкладывай, что у тебя на уме, приятель.
Керби не заставил себя просить дважды. Расправив плеч он начал:
– Я прошу прощения, сэр, но в мире много женщин, которых можно уложить в постель, не наряжаясь в панталоны слуги и не начищая серебряные ложки.
– Я не хочу затащить женщину в постель, Керби. Я женюсь на Софии и более ни на ком другом.
Денщик нахмурился, его лицо передернулось от досады.
– Но зачем, сэр? Даже ради спора она явно всего этого не стоит.
Он презрительно обвел взглядом крохотную каморку дворецкого.
Энтони охватила жгучая ярость. Такую реакцию нельзя было назвать разумной. Денщик лишь повторил то, что он сам себе много раз говорил в последние дни. Но непонятная злость продолжала разливаться у него в крови, подобно раскаленному свинцу.
– Тысяча гиней, старина, – сказал он резко. – Сам знаешь, у меня нет таких денег, не говоря уже о том, что мне даст выигрыш в этом споре.
Керби покачал головой, явно отвергая такую мысль.
Ваш отец сможет выплатить долг.
– Я не побегу к отцу! – воскликнул он, но внутренне поморщился.
Он уже думал об этом раз десять, не меньше. Энтони до сих пор не мог взять в толк, почему он заключил это необдуманное и явно опрометчивое пари. Однако спор имел место, и ему нужно с этим считаться. Мысль о том, чтобы попытаться объяснить своему отцу всю эту дурацкую ситуацию рождала лишь сожаление, что он не умер еще на больничной койке.
– Она не стоит того, – настаивал Керби. – Я знаю, вы считаете ее ангелом. Она вернула вас с того света, и не проходит и дня, чтобы я не поблагодарил нашего Отца Небесного за то, что она вырвала вас из когтей костлявой, так как сам я этого сделать не смог.
Керби замолчал, испытывая нетипичную для него неловкость.
– Она хорошая, правильная женщина, сэр, когда не закапывает на лугу мебель. Но она приходила в госпиталь не только ради вас. Она навещала всех, майор. Умирающих и бедных. Она посещала их всех по часам. Посещение больного не может быть основой для создания семьи.
Энтони ничего не ответил. Ему все это было известно. Даже лежа в бреду, он знал, что София навещает всех пациентов в госпитале. Но, несмотря на терзающие его каждую ночь сомнения, он верил в то, что к нему она приходила не так, как к остальным. Они много о чем говорили. Она рассказывала ему свои сны, и он видел тоску в ее глазах, когда она смотрела на него. Только тогда, когда смотрела на него.
Шевеля желваками, он сердито взглянул на своего денщика.
– Ты высказал свое мнение. Теперь уйди.
Отвернувшись, он не стал дожидаться, когда Керби выйдет из комнаты. Качая из стороны в сторону затекшей ногой, он намеренно не обращал внимания на человека, с которым прошел через жизненные передряги и поля сражений, который брил его, ухаживал за ним, даже мыл его. Он повернулся к Керби спиной и в нетерпеливом напряжении ждал, когда тяжелый отзвук шагов удаляющегося денщика затихнет.
Но вместо этого он услышал ее голос:
– Если вы не объясняете это ему, майор, возможно, тогда вы объясните мне.
Он резко развернулся, и от вида Софии, стоящей рядом с его денщиком, по его телу пробежала волна дрожи. Он никогда не думал, что ее мягкий голос может его напугать. Звук ее шагов отпечатался в его сознании, он слышал их во сне и ждал днем.
И все же она застала его врасплох, появившись тогда, когда он меньше всего был готов с кем-либо говорить, и особенно с ней.
– София, – прошептал он сдавленно.
У него перехватило дыхание при взгляде на ее невозмутим лицо, обрамленное золотистыми волосами, хотя ее локоны теперь были коротко острижены. Стоявший рядом с ней Керби церемонно ему поклонился и удалился из комнаты, но Энтони этого почти не заметил. Его ангел был перед ним, требуя ответа, который он затруднился бы сейчас дать.
– Ваш слуга говорил правду? Вы сделали мне предложен потому, что я навещала вас в госпитале?
Он смущенно замялся, радуясь тому, что она не слышала их разговора о злополучном пари.
– Я предлагаю вам покровительство, которое вам обеспечат мое имя и я лично, – сказал он сухо. – Причины не имею значения.
Однако она по-прежнему была непреклонна.
– Я уже отвергла ваше безусловно щедрое предложение майор…
