Ее змеиные движения сводили Дилана с ума, но в конце концов ему удалось задрать ей юбку до самого верха и в награду получить доступ туда, куда он больше всего стремился. Стянув с нее трусики, он коснулся горячей влажной плоти, и почувствовал, как затрепетало все ее тело.
Какая-то небольшая часть мозга, сохранившая способность мыслить рационально, продолжала слать сигналы тревоги, но это только подливало масла в огонь. Риск быть обнаруженными наэлектризовал воздух опасностью и обострил ощущения.
Хотя от Марни и так исходило достаточно огня. Каждый сдавленный вздох, каждый приглушенный стон, вырывавшийся у нее, проникали в самую глубину его существа.
Дойдя до высшей точки, она выгнула спину над столом, пытаясь с помощью руки удержаться на скользкой поверхности, в то время как другая рука зажимала рот, чтобы заглушить крик.
Дилана трясло от нетерпения, его непослушные руки с трудом справились с одеждой и подхватили бедра Марни. Ее огромные голубые глаза, затуманенные страстью, не отрываясь смотрели на него, ноги обвились вокруг его талии.
Потом Дилан просто перестал соображать.
Злобное ту-ту-ту телефона, слишком долго стоявшего со снятой трубкой, наконец вернуло Марни в сознание. Дилан лежал сверху, и его плечи вздрагивали в такт сбившегося дыхания. Она сама дышала не намного ровнее.
Потребовалось какое-то время, прежде чем она осознала, что произошло, и поняла, что лучше бы ей этого не осознавать.
Это невозможно. Я только что занималась сексом на столе Дилана. С Диланом. Моим будущим боссом. Ради всего святого, что со мной происходит? Прежде она никогда не теряла контроля над своими гормонами. По крайней мере, на трезвую голову…
Из-за двери донесся приглушенный смех. Марни выругалась про себя.
– Ты запер дверь?
Голова Дилана взметнулась вверх, и он чертыхнулся.
– Нет.
Поспешность, с которой он отскочил от Марни, выглядела почти неприличной, но оказалась весьма заразной. Боже правый, задранная юбка скомкалась у нее на талии, трусики болтались на щиколотке, блузка и бюстгальтер были расстегнуты. Если кто-нибудь войдет…
Дилан проворно привел в порядок свою одежду, но его волосы по-прежнему торчали в разные стороны, а лицо пылало. Господи, что же тогда у нее с прической и макияжем? Марни поправила одежду, но она оказалась безнадежно измята. Как она выйдет отсюда? У нее вид, как… как… Ну, в общем, как будто она занималась именно тем, чем она действительно занималась.
Слово «стыдный» даже отдаленно не отражало реальность.
Марни могла шутить, что той ночью находилась под влиянием гормонального безумия, усугубленного алкогольными парами. Но сегодня она трезва. Это не поддавалось никакому логическому объяснению.
А в то же самое время по ее телу до сих пор проносились маленькие вспышки, а колени казались не совсем прочными. В тихом омуте Дилана явно водились какие-то черти. Марни никогда бы не подумала, что мужчина такого типа может заниматься сексом на столе, да еще и с незапертой дверью.
Впрочем, она и себя не могла бы отнести к такому типу девушек. Похоже, в ней тоже сидели какие-то доселе неизвестные ей черти.
Пока Марни думала об этом, Дилан снова превращался в того Дилана, который не мог бы заниматься сексом на столе. Когда он затянул узел галстука, преображение в основном завершилось, хотя в тех местах, где ее пальцы слишком активно поработали над его волосами, они еще выглядели несколько помятыми.
И на щеке остался след губной помады.
– Что ж, это… – начала Марни, сама толком не зная, как это назвать.
– Это было то, ради чего я просил тебя подняться ко мне.
– Я не знала. – Она вытащила из сумочки пудреницу. – Это только все усложняет.
Вернув на место лампу и телефон, Дилан нагнулся, чтобы подобрать с пола бумаги.
– Да.
Прическа и макияж не слишком пострадали, и Марни достаточно легко привела их в порядок, однако одежда не оставляла никаких надежд. Она протянула Дилану зеркальце.
– У тебя на щеке помада.
Дилан с тяжким вздохом взял зеркальце и вытер щеку, а потом пригладил волосы. Возвращая ей зеркальце, он сказал:
– Может, ты и права.
– Ты о чем?
– Нам стоит просто забыть о том, что случилось.
– Поздновато, тебе не кажется?
– Марни, ты мне нравишься, и между нами явно есть какая-то химия, но… – Он не закончил.
Да этого и не требовалось. Она и без того была согласна с ним. Но откуда это разочарование, засевшее в груди?
– Никогда не могла похвастаться успехами в химии.
Дилан слабо кивнул. Проклятье! Почему она чувствует себя какой-то профурсеткой, которой только и надо, что забрать деньги с ночного столика и уйти? И почему это чувство так беспокоит ее?
Напряжение становилось все сильнее и казалось чем-то нелепым после пережитого сексуального наслаждения. Марни думала, что утром в субботу пережила самый неловкий момент в своей жизни. Но сегодня ей удалось взять новую высоту, и по мере того, как они торопливо приводили в порядок одежду и стол, неловкость продолжала расти. Марни не знала, как выйти.
Когда на столе Дилана зазвонил телефон, она с благодарностью ухватилась за эту возможность.
– Не буду тебе мешать. – Схватив сумку, она попыталась прикрыть ею самые мятые части блузки и юбки и едва не споткнулась, торопясь к двери.
Кивнув секретарше Дилана и стараясь сохранять лицо, Марни прошла к лифту. К счастью, он оказался пустым, и она прислонилась к стене.
Какая же я дура.
Марни могла написать целый список причин, по которым этого не должно было случиться.
Но это случилось. И она снова раскаивалась в этом.
Когда Джина вошла в кафе, Марни сразу же заметила, как она изменилась. Она выглядела красивой и собранной, как всегда, но что-то в ней стало другим. Это сияние, которому она немного завидовала, Марни уже замечала у Риз и у Кэсси. Джина была влюблена и очень счастлива.
Марни до сих пор не могла привыкнуть к тому, что эту улыбку на лице Джины пробудил Картер, ну ладно.
Когда Джина заметила ее, улыбка сделалась немного неуверенной, и Марни сразу стало стыдно. Она была виновата, и уже давно, хотя даже не представляла, что ущерб окажется настолько значительным.
Этим летом они попытались все исправить, и в прошлую пятницу сделали шаг навстречу друг другу. Но прошло восемь дней, и Марни снова нервничала.
Она думала об этом всю неделю, и одну вещь теперь знала точно: если им удастся оставить все в прошлом, она не станет делать вид, что ничего не было, а возьмет ответственность на себя. Джина, казалось, была готова все простить, но было бы неправильно просто принять это прощение, не сделав ничего со своей стороны.
