Если Дориан следил за жизнью бывшего друга, то Кевин, по-видимому, последние три года не проявлял к Дориану ни малейшего интереса, иначе он бы знал об Эвелин. Линда, разумеется, не собиралась открывать ему глаза. Она вообще ничего не хотела ему рассказывать.
— Я уже сообщила компании свой ответ. Тебе я могу повторить то же самое…
— Давай пообедаем вместе и все обсудим, — решительно прервал ее Кевин.
На этот раз Линда не растерялась, его бесцеремонность больше не обескураживала ее. За эти три года Кевин стал еще более самонадеянным.
— Нет уж, не нужно никаких обедов и никаких обсуждений. До свидания. — И, не дожидаясь, пока он приведет очередной довод, девушка повесила трубку.
Она не поинтересовалась, с какой стати Кевин вступил в переговоры с компанией грамзаписи, — она вообще ничего не хотела о нем знать. Однако за последние несколько недель этот человек появлялся в ее жизни с убийственным постоянством, и это после того, как она три года ничего о нем не слышала! По-видимому, когда все это началось, Линду считали слишком слабой и ранимой, чтобы рассказывать ей, как и с кем живет ее муж. Теперь она окрепла, но большинство знакомых, похоже, придерживались мнения, что этой темы лучше не касаться.
Была ли Элис Андерс его последней любовницей? Если да, то роли распределены довольно странно. Хотя чему удивляться? Жизнь Кевина никогда не отличалась простотой.
— Все в порядке, дорогая? — Мать осторожно заглянула в дверь. Линда решительно встала.
— Прекрасно. Лучше некуда.
Она решила не упоминать о том, что сказал Кевин, — родители, так же как и Дориан, принимали все происходящее с ней близко к сердцу.
Сильвия облегченно вздохнула.
— Чем скорее ты запишешь сольный альбом, тем лучше.
Проблема заключалась в том, что пока компания пытается уговорить ее записать пластинку с Кевином, и речи быть не может о сольном диске, а Линда все еще связана с ними официальным контрактом.
Но не продлится же это вечно. Шумиха, поднятая вокруг их совместного выступления, рано или поздно утихнет, и тогда компания, несомненно, рассудит, что лучше сольный альбом, чем ничего. Линда написала уже достаточно песен.
Тоже непривычно… раньше все песни для их дуэта писал Кевин, но эти три года времени у Линды было больше чем достаточно, и она сочинила десятка два мелодий. Даже на ее собственный самокритичный взгляд песни казались неплохими, и Линда в глубине души была уверена, что менеджерам из компании грамзаписи они понравятся. Со временем.
А пока надо постараться выкинуть из головы разговор с Кевином. Никто ее больше ни к чему не принудит, и уж тем более — он.
Линда всегда любила возиться в саду, работа успокаивала ее и, пока руки делали свое дело, сознание отдыхало. Сейчас, осенью, хлопот было особенно много — нужно прибраться на клумбах, подготовиться к зиме. Когда несчастный случай приковал девушку к инвалидному креслу, ей больше всего не хватало этой спокойной возни в саду. И как только она снова смогла двигаться, то стала проводить там долгие часы, в одиночестве залечивая и душевные раны, и физические.
Грэй, сеттер ее родителей, радостно носился и прыгал вокруг, а Линда тем временем занялась прополкой, желая освободить от этого занятия отца, который и без того был сильно загружен на работе.
Как ни странно, в последние две недели — со дня возвращения с гастролей — она проводила в саду больше времени, чем обычно.
— Привет, Грэй, вижу, ты, как всегда, бодр и весел, — произнес спокойный мужской голос. — Пес подпрыгнул и лизнул гостя в щеку. Кевин самодовольно рассмеялся.
Его появление застало Линду в самом разгаре прополки. Она села на корточки и встряхнула головой, отбрасывая упавшие на лицо волосы. Ну и вид у нее, наверное! Руки чуть ли не по локоть в грязи, лицо без следа макияжа, старые линялые джинсы, клетчатая рубашка — еще более старая и непрезентабельная, а волосы осенний ветер превратил в спутанную светлую гриву. Как-никак она целый час возилась в земле.
А вот Кевин, по-видимому, использовал это время, чтобы добраться из Лондона до их городка. Что ж, ему придется развернуть машину на сто восемьдесят градусов и весь следующий час опять крутить баранку, возвращаясь обратно. Она его не звала!
Кевин перехватил ее обеспокоенный взгляд в сторону дома.
— Твоя мать не заметила, что я приехал. Я увидел, что ты в саду, и поэтому…
— Просто вошел — со свойственной тебе бесцеремонностью! — Линда отложила маленькие грабли и вытерла руки о джинсы, местами запачканные землей. В ее глазах блеснул гнев. — Когда же ты наконец усвоишь, что в этом доме не хотят тебя видеть?
Он равнодушно пожал плечами, но карие глаза угрожающе прищурились.
— Ты имеешь в виду себя?
И что, интересно, он хочет этим сказать? Кевин никогда не отличался прямолинейностью, и… Стоп! Она снова копается в мотивах его поступков! Какая разница, что он говорит и по какому поводу!
— Ты нежеланный гость в доме моих родителей, — повторила Линда.
Когда дело касалось Кевина, ее родители были столь же неумолимы, как и она сама, что, впрочем, неудивительно. Этот человек три года назад предал их дочь, бросил в самую трудную минуту. Нет, никто из них не хочет его видеть.
Кевин коротко кивнул.
— Я прекрасно помню, что родители всегда пекутся о твоих интересах.
Линда встала и выпрямилась, с вызовом глядя ему в глаза.
— Ты снова возвращаешься к теме совместной записи альбома? В таком случае, смею тебя уверить, мама с папой не считают, что это в моих интересах. Они относятся к этой идее так же, как я! — И это еще мягко сказано. На самом деле отец грозился как следует врезать Кевину в челюсть, если тот посмеет хотя бы близко подойти к его дочери.
Это было бы настоящим подвигом! Морис Баффин был всего лишь пяти футов шести дюймов роста, и, чтобы достать до лица Кевина, ему пришлось бы взобраться на ящик!
Линда опасливо взглянула на часы — отец должен был с минуты на минуту приехать на ланч. Хотя мысль о том, как он залезает на ящик, чтобы расправиться с Кевином, и представлялась ей забавной, все же лучше этого избежать. Родители и так достаточно настрадались.
— Кевин, тебе лучше уйти, — холодно проговорила она.
Кевин сделал шаг вперед и, взглянув на нее с оттенком высокомерия, заявил:
— Я уйду тогда, когда сочту нужным.
Ветер растрепал его темные волосы. Кевин стоял, чуть расставив ноги в линялых джинсах, небрежно накинув черную куртку поверх белой рубашки. Он казался олицетворением мужественности и жизненной силы, и Линда ощутила привычную дрожь, пробежавшую по спине. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы подавить знакомые ощущения. Она нагнулась за инструментами, собираясь по пути к дому занести их в сарай.
