— Думаю, что вы торопитесь с выводами. Мне кажется, что вы видите то, что хотите видеть.
Но она-то знала, что лгала. Ее сердце отчаянно колотилось, и она понимала, что если сейчас не воспользуется возможностью и не уйдет, то почти наверняка останется на ночь.
— Если вы настаиваете на возвращении в коттедж, позвольте хотя бы проводить вас.
— Не нужно, — уже безнадежно произнесла она, зная, что он поступит по-своему. — Со мной все будет в порядке.
— Но я не смогу уснуть, беспокоясь о вас.
Что это? Опять насмешка?
— Со мной ничего не случится.
— Скорее всего, нет, — согласился он. — Но лучше подстраховаться, чем потом жалеть, не правда ли?
— Когда я только избавлюсь от вас? — в сердцах спросила она.
— Ваша бабушка захотела бы, чтобы я присмотрел за вами.
Ярко светила луна, и Сара могла отчетливо видеть его лицо. Оно имело голубоватый оттенок и само светилось от лунного света. Когда она искоса взглянула на него, то заметила неизменную улыбку. Она как будто специально была предназначена для того, чтобы раздражать ее.
— Может быть, — ответила Сара. — Но она, несомненно, не захотела бы, чтобы вы были таким настырным. — Она ускорила шаг, но он, не отставая, держался сбоку от нее. Она пошла еще быстрее, он сделал то же.
— Мы соревнуемся? — Вопрос был задан серьезным тоном, но она почувствовала, что он также видел комичность ситуации.
— Если бы вы поразмыслили, то поняли, что я не хочу вас видеть… Да вы и так все понимаете!
— Зато я хочу видеть вас, — прошептал он тихонько ей на ухо, и его рука схватила ее за локоть.
Сара дернулась, как если бы ее обожгло, и буквально пробежала последние ярды, отделявшие ее от коттеджа.
— Можете возвращаться, — удовлетворенно сказала она, тяжело дыша.
— Но я должен убедиться, что вы благополучно попадете в дом, — спокойно сказал он в ответ.
Ей пришлось смириться с тем, что он терпеливо ждал, пока она рылась в сумочке в поисках ключа и вставляла его в замок. Когда ей не удалось отпереть дом, он подошел к двери.
— Позвольте. — Энергичным поворотом ключа он открыл дверь.
Сара не успела остановить его, как он шагнул внутрь.
— Где тут свет?
— Нигде, — ответила она. — Обычно я ложусь спать до темноты.
— У вас нет фонаря, свечей, керосиновой лампы?
— Насколько мне известно, нет.
— Думаю, лампа должна быть. Елизавета обычно зажигала ее на окне. Может, нам повезет, и в ней есть немного керосина.
Он исчез прежде, чем она успела что-либо возразить, с такой легкостью передвигаясь по маленькой комнате, как если бы обладал ночным зрением. Сара слышала, как он где-то рылся, потом раздался торжествующий возглас. Чиркнула спичка, и она увидела слабую вспышку, сменившуюся тусклым желтым светом, когда он вошел в гостиную, держа перед собой лампу.
— Где вы нашли ее? — удивленно спросила она, потому что не заметила ее, когда осматривала дом.
— На кухонном шкафу среди кучи другого барахла. Здесь нужно со всем разобраться. Вы займетесь этим, пока находитесь здесь? Я ждал, когда приедет кто-нибудь из членов семьи и позаботится о вещах.
— А если бы никто из родственников не появился?
— Думаю, что я бы избавился от мебели, а все остальное упаковал бы и хранил около года.
Удивительный человек! Его невозможно понять. Сейчас он казался рассудительным и заботливым, но она видела его, когда он был заносчив и жесток. Видимо, он испытывал слабость к ее бабушке, но Саре у него такого отношения быть не могло. Он просто играл с ней, унижал ее, пытался сломить.
— Рада, что избавила вас от этой заботы, — натянуто произнесла она. — А теперь, когда вы убедились, что я нахожусь дома цела и невредима, вы можете идти.
— Вы тратите все свое время на то, чтобы выгонять меня, — произнес он с резким смешком.
— Это вам о чем-нибудь говорит? — поддела она.
— Да, это говорит о том, что вы не хотите находиться рядом со мной, потому что безумно напуганы собственными чувствами.
— Неправда, — запротестовала она. — Я никогда в жизни не боялась своих ощущений. Я всегда прекрасно владела собой.
— А сейчас не владеете, — грубовато заметил он. — И вам это не нравится, не так ли? Отсюда — защитный барьер.
— Что вы можете знать обо мне? — спросила Сара, и ее глаза в огне лампы сверкнули, как у кошки. Его проницательность приводила ее в замешательство, но она не хотела признавать это.
Он мягко улыбнулся.
— Я всегда гордился своей способностью судить о человеческом характере.
— И считаете, что за три дня узнали обо мне все? — Золотистый свет подчеркивал его загар, делая его еще более привлекательным, и Сара почувствовала, что ей трудно отвести от него взгляд.
— Не все, — согласился он. — Есть еще много вещей, которые я бы хотел выяснить, но думаю, что уже вырисовывается довольно полная картина.
— У меня тоже сложилось впечатление о вас, — парировала Сара. — И, к сожалению, нелестное. Вы определенно не тот тип, который мне нравится, и окажете мне большую услугу, если уйдете из коттеджа и из моей жизни прямо сейчас.
— Что вы сделаете, если я откажусь? Выставите меня?
— Я бы сделала это, если бы могла, — в бессильной ярости процедила она. — Но поскольку это физически невозможно, то если вы останетесь, я уйду. Все очень просто.
— Вы имеете в виду, что отказываетесь от своих прав?
— Нет, черт возьми! — крикнула она, выведенная из себя. — Никогда, пока все не будет официально подтверждено… Вернее, вас просто разоблачит письмо поверенного.
Сара была так взбешена, что ее трясло, и когда Джеррет подошел к ней и заключил в свои медвежьи объятия, она обнаружила, к своему полному смущению, что у нее просто не осталось сил сопротивляться.
Во вторник на небе низко нависли тучи, и, похоже, собирался дождь. Ночью стояла угнетающая духота, но Сара надеялась, что грозы не будет. Она ненавидела грозы. Они пугали ее. Даже бабушка Лиззи, с ее избытком здравого смысла, не сумела убедить ее, что в них нет ничего страшного.
Когда Сара вошла в скромную белую ванную, ополоснула лицо холодной водой и почистила зубы, она вспомнила роскошь дома Джеррета, и резкий контраст разозлил ее. И человек, у которого есть все это и много больше, претендует на ее коттедж!
Прошлой ночью Джеррет нравился ей не только как мужчина. Когда перед уходом он заключил ее в объятия, это не было сексуальным желанием. Прикосновение было успокаивающим и умиротворяющим, и когда он почувствовал, что она расслабилась, то тут же отпустил, не воспользовавшись ее состоянием.
