— Извините, но мне почему-то сложно понять вас. Со мной никто так прежде не говорил.
— В жизни все стоит попробовать.
— Вы хотите сказать, что думали обо мне, когда я уехала?
— Вы даже не представляете себе, как часто. Помню, через год или два после вашего отъезда я сделал для себя поразительное открытие.
— Какое?
— Когда вы были здесь я, человек по натуре застенчивый, находился всегда в центре внимания, ничего не предпринимая для этого.
— Не понимаю.
— Вы вносили в мою жизнь разнообразие и веселье, только я сам этого не понимал.
— Уж не хотите ли вы сказать, что я вам нравилась? — спросила Элизабет, отстраняясь и странно глядя на него.
Тэвис чуть было снова не рассмеялся, но неподдельный интерес и преданность, которые он прочитал в ее взгляде, тронули его. Он никогда прежде не целовал Элизабет и не был намерен делать это сейчас, а хотел всего лишь в знак дружбы чмокнуть ее в щеку. Но стоило ему наклонить голову, как она сама нашла его губы своими. Отпрянув в испуге, он увидел в ее глазах стыд и унижение, — выражение, которое помнил с тех пор, когда она была девочкой, и которое уже тогда трогало его.
Забыв обо всем, он снова наклонил голову и на ощупь, будто слепой, отыскал ее рот и накрыл его поцелуем. Чувства, нахлынувшие на него, были сравнимы лишь с теми, что он испытывал, когда его новый корабль спускали на воду. Тэвис знал, что значит иметь цель. Элизабет, перестав быть воспоминанием, стала реальной и почему-то очень желанной для него женщиной.
С того дня Тэвис избегал Элизабет. Только Бекки понимала, как тяжело ее подруге видеть его то с одной, то с другой женщиной. Однажды, когда Тэвис несколько недель подряд увивался за Гарриет Лэндсбери, Бекки сочувственно спросила:
— Элизабет, как ты это выдерживаешь?
— О, это очень легко, — отвечала Элизабет. — Я пью крепкий чай, подолгу гуляю, читаю книги и стараюсь, чтобы у меня осталось как можно меньше свободного времени, отвлечься утомительной работой по дому. Я ложусь спать очень усталая, чтобы побыстрее уснуть. Когда вижу их вдвоем, я подмечаю в ней недостатки. И уж когда мне становится совсем невтерпеж, я подхожу к его пролетке и со всей силы бью по ней кулаком.
— Последнее как раз осуществить легче всего, поскольку эта пролетка всегда стоит напротив его мастерской. А, кстати, ты заметила перемену?
— Какую перемену?
— На их вывеске. Помнишь, раньше на ней было написано: «Маккинон, Грэм и Маккинон?»
— Конечно, — кивнула Элизабет, — а до того как приехали Тэвис и Ник, контора их дяди Руперта называлась просто «Корабельное дело Грэма».
— Ну а теперь это «Маккинон и Маккинон».
— А что, старый мистер Грэм умер?
— Нет, он решил уйти на покой. Он уехал отсюда. Перебрался к Николасу на мыс Код.
— А почему Ник переехал на мыс Код?
— Чтобы быть ближе к своим докам. Они перестали строить здесь корабли. Гавань обмелела.
— Тогда почему Тэвис не уехал с ними?
— Как-то он сказал моему отцу, что может конструировать корабли только в своей старой мастерской. Наверное, для него важна привычка.
— Возможно. У него есть кое-какие привычки, от которых он не желает отказываться, — согласилась Элизабет, вспомнив, как настойчив Тэвис в своем нежелании жениться.
— С тех пор, как китобойный промысел перестал быть выгодным, Тэвис занялся другими кораблями. Мой отец говорит, у него есть идеи, способные произвести революцию в кораблестроении. Только подумай! Тэвис в один прекрасный день может прославиться.
— Сомневаюсь, — ответила Элизабет и замолчала, соображая, с чем связаны перемены в деле братьев Маккинонов.
Возможно, и Тэвису все же придется уехать? До сих пор она не интересовалась его работой на острове Нантакет. Она попыталась вспомнить, как Тэвис и Николас впервые появились в их краях, но это было слишком давно, а она тогда была совсем маленькая…
В тот же день после обеда Элизабет сложила в корзинку еду для деда и отправилась на мыс Бранд. Ей хотелось выговориться самой и задать уйму вопросов Эйсе.
— Черт побери, ослепните мои глаза, если это не моя внучка Лиззи, — радостно воскликнул капитан Робинсон, открывая дверь. — Входи, входи, а то я уж думал, тебе некогда навестить старика.
Встав на цыпочки, Элизабет нежно поцеловала его.
— Ты никогда не станешь стариком, а у меня всегда найдется для тебя время, — ответила она, поглядев на плоскомордых Робина и Тука, уставившихся на нее с дивана.
Пока она доставала из корзины припасы, Эйса вскипятил чайник, и они уселись за стол.
— Это визит вежливости, или тебе есть о чем поговорить со мной? — спросил старик, внимательно глядя на нее.
— Мне почти никогда не удавалось обмануть тебя, — со смехом ответила Элизабет.
— Ну, говори, в чем дело. У тебя снова неприятности с Маккиноном?
— Никаких неприятностей нет, мне просто захотелось узнать кое-что о нем.
— Что именно?
— О его прошлом. Я была совсем маленькой, когда они приехали сюда с Ником.
— Мне тоже не слишком много известно.
— Ты не помнишь, почему они сюда приехали? Я знаю, что Роберт Грэм приходится им дядей со стороны матери.
— Да, это я тоже знаю. После того, как ты уехала в Бостон, Роберт Грэм часто захаживал ко мне на маяк сыграть в шашки.
— А вы никогда не говорили с ним о Тэвисе?
— Разве я был бы тебе хорошим дедом, если бы упустил такую возможность? Так вот, Робби рассказал мне, что у Тэвиса есть четыре брата. Пятый — самый старший, был убит вместе с матерью, когда Ник и Тэвис были совсем несмышленышами. Их крошечную сестренку украли индейцы.
— Индейцы?
— Да, только я забыл, из какого племени. Знаешь ведь, какие дела творились в Техасе.
— Продолжай, пожалуйста, — поторопила старика Элизабет.
— Я должен вспомнить все по порядку. Кажется, отец Тэвиса оставил жену со старшим сыном дома, а сам с пятерыми мальчиками отправился на поиски дочки. Найти ребенка им не удалось, но, вернувшись домой, они нашли мать и брата мертвыми. Если я не ошибаюсь, отец продолжил поиски один — он объездил полстраны, пытаясь выяснить, не видел ли кто белого ребенка среди индейцев. Примерно через год мальчики узнали, что с их отца сняли скальп. Они вынуждены были начать сами зарабатывать себе на жизнь, но дома это оказалось почти невозможно, и один за другим все пятеро разъехались.
Элизабет минуту или две молчала, думая о том, что Тэвис не случайно не хочет жениться, — ведь он не представляет себе, что такое семья. Грустно покачав головой, она спросила:
— А куда же уехали еще трое братьев?
