– Это всего-навсего гроза, – пыталась она себя успокоить, но слова не помогали.
Тяжелые капли дождя барабанили по стеклу.
– Это всего лишь гроза, – повторила Кэтрин, но даже собственный голос вселял в нее тревогу.
Раздался новый, еще более мощный раскат грома, и в эту самую минуту дверь ее спальни распахнулась. В освещенном дверном проеме Кэтрин увидела темный силуэт мужчины. Яркая вспышка молнии осветила незваного гостя.
На пороге стоял Джонатан. Весь вечер он старался не обращать на нее внимания. Так что же привело его сюда в этот час?
– С тобой все в порядке? – почти прокричал он. Разбушевавшаяся непогода заглушала его голос.
– Да, – выдавила из себя Кэтрин.
Какое-то время Джонатан продолжал стоять неподвижно, занимая собой чуть ли не весь дверной проем. Затем вроде бы нерешительно подошел к столику возле кровати и зажег лампу.
– Пойду проверю, как там Джиневра, и сразу же вернусь, – сказал он, краем глаза глядя на Кэтрин и поворачиваясь к двери.
Легкая дрожь в голосе и брошенный искоса взгляд говорили о том, что Джонатан чувствует себя неловко в спальне жены. Гордость заставляла Кэтрин отвергнуть его помощь, но от страха у нее в горле застрял комок.
Его шаги по коридору не были, слышны из-за дождя. Оставшись одна, Кэтрин почувствовала себя одиноко. Ее охватила такая паника, что она была готова броситься вслед за ним. Через пару минут, которые показались ей вечностью, Джонатан снова возник на пороге.
– Джиневра крепко спит, – сообщил он, и на его лице появилась слабая улыбка. – Ей даже невдомек, как сильно разбушевалась стихия.
Похоже, с тобой тоже все уже в порядке. Если так, то я пойду спать.
Кэтрин была готова умолять его остаться, но сдержанное поведение Джонатана охладило ее пыл. Она ответила с уверенностью, которой на самом деле не испытывала:
– Все будет хорошо. Тебе не стоило волноваться и спешить сюда. Спасибо, что включил лампу.
– Не за что, – ответил он и, поспешно выйдя, тут же закрыл за собой дверь.
Очередной раскат грома сотряс дом. И страх с новой силой охватил Кэтрин. Она крепко зажмурилась и закрыла уши ладонями, чтобы только не видеть всполохов молний и те слышать грома.
Вдруг кровать качнулась и Кэтрин оказалась в объятиях сильных рук.
– Не бойся, – раздалось у ее уха.
Кэтрин подняла голову, щекой коснувшись крепкого обнаженного плеча Джонатана. Страх исчез. Она мгновенно ощутила себя в полной безопасности.
Она провела рукой по мускулистой груди мужа.
– Да, ты действительно умеешь заставить женщину чувствовать себя женщиной, – тихо сказала она, забыв, что так говорила Джиневра о Гаролде, а вовсе не о ее муже.
Джонатан вздрогнул, как будто проиграл битву с самим собой, и с жадностью прильнул к ее губам. В пылком поцелуе, казалось, сгорели все их сомнения и страхи.
Кэтрин, забыв о разбушевавшейся за окном стихии, наслаждалась близостью Джонатана.
Обняв руками за шею, она притянула его к себе.
Внутренний голос снова предупреждал, что этого не следует делать, но она не прислушивалась к нему. Всем своим существом она жаждала Джонатана, жаждала его страстных ласк.
– Нет, – прошептал Джонатан, касаясь губ Кэтрин. – Нет, – повторил он тверже, подняв голову и разомкнув ее руки. – Мы оба понимаем, что совершаем ошибку.
Кэтрин потрясли его слова.
– Ты… ты, вероятно, прав, – сказала она, вспомнив, что их ничего, кроме физического влечения, не связывает. – Думаю, мне следует поблагодарить тебя за подобную сдержанность.
Однако никакой благодарности она не испытывала. Напротив, ей хотелось увлечь его в водоворот страсти, а с ошибками можно было бы разобраться и завтра.
Джонатан поднялся и встал у кровати. Затем кивнул в сторону кресла, стоящего у окна.
– Я посижу здесь, пока не закончится гроза. – Он говорил так, будто собирался исполнить долг.
– Не беспокойся, я справлюсь со своим страхом. Не стоит со мной нянчиться.
– Сейчас для твоего страха нет причины, но он сильнее тебя, – произнес Джонатан. – Твой отец умер в ночь, подобную этой. Когда у него начался сердечный приступ, вы были одни в доме. Тебе только что исполнилось четырнадцать. Удар молнии повредил электропроводку.
Ты пробежала под дождем несколько миль до дома Джефризов, чтобы позвать на помощь…
В памяти всплыла картина – высокий худощавый мужчина, лежащий на полу гостиной.
Она увидела, как мчится по дороге, преодолевая сопротивление ветра и дождя, и ее охватила дрожь.
– Да, я… я помню, – прошептала Кэтрин, но видение тут же исчезло в непроницаемой мгле, укрывшей ее прошлое.
Подняв глаза, она увидела вопрошающий взгляд Джонатана.
– Это было лишь минутное озарение, – пояснила она со вздохом – Лучше об этом вообще не вспоминать. – Джонатан опустился в кресло и посмотрел в окно, за которым продолжала бушевать стихия.
Кэтрин снова захотелось попросить его уйти.
Но стоило загрохотать грому и полыхнуть молнии, как страх опять завладел ею.
С тяжелым вздохом она устроилась на кровати поудобнее, поправив за спиной подушку.
Кэтрин старалась успокоиться и убедить себя, что Джонатан удержал и себя, и ее от ненужного соблазна.
К тому же мысль о потере памяти по-прежнему не давала ей покоя. Но теперь, думала Кэтрин, у меня есть надежда. Джонатан объяснил причину моего страха перед грозой, и это всколыхнуло память. Может быть, если он расскажет что-нибудь еще, я вспомню больше.
– А раньше тебе случалось успокаивать меня во время грозы?
Джонатан посмотрел на нее.
– Раньше мы пережидали грозу не так.
От явного подтекста его слов огонь, тлевший внутри Кэтрин, вспыхнул ярким пламенем.
– Ты, вероятно, старался отвлечь меня?
– Я делал все, что мог, – уклончиво ответил он.
Его голос выдавал волнение, и Джонатан резко повернулся к окну.
Кэтрин не возражала, если бы он и сейчас делал все, что может. Несмотря на то что Джонатан сидел, вглядываясь в темноту за окном, во всем его облике чувствовалось нетерпение.
Роль сиделки была ему явно не по душе.
Может, все-таки попросить его уйти? – подумала Кэтрин. Но новый оглушительный раскат грома заставил ее отказаться от этой мысли.
Нужно заснуть, решила она. И проснуться избавленной и от грозы, и от Джонатана.
Но только она стала укладываться поудобнее, как молния осветила все вокруг. Кэтрин оставила мысль о сне и вновь села, чувствуя напряжение во всем теле.
Просто не обращай на него внимания, приказала она себе. Но сказать оказалось гораздо легче, чем сделать. Она видела отражение мужа в зеркале, висящем на противоположной стене, и, сколько ни убеждала себя не смотреть туда, никак не могла оторваться. Невыносимым было и молчание, воцарившееся в комнате.
