Уже около двери Клайв повернулся и внимательно оглядел ее. Всю — с ног до головы. При этом Нора почувствовала себя так, будто она снова оказалась в крепких мужских объятиях. Улыбнувшись, Клайв кивнул ей и, не говоря ни слова, вышел.
Черт побери! Что же между ними произошло? Она, может быть, всего лишь хотела поблагодарить его за помощь и поддержку. Ну, может быть, в силу ее нездоровья создалась некоторая неловкость. Но неужели он усмотрел в ее поведении нечто большее?
В половине первого на столе зазвонил телефон.
— Нора! — послышался голос Клайва. — Ты обедала?
— Как раз собираюсь, — схитрила она. На самом деле вся первая половина дня прошла в напряженной работе и ей некогда было даже посмотреть на часы.
— Там в холодильнике еще остался суп и курица.
— Спасибо.
— Увидимся позднее.
— Послушай, в этом нет никакой необходимости…
Но тот уже повесил трубку.
Поев, Нора возобновила работу, но уже примерно через час почувствовала, что засыпает на стуле. Ошибка следовала за ошибкой, пальцы не попадали на клавиши. Полчаса отдыха, сказала она себе, и прилегла. Как только голова коснулась подушки, Нора мгновенно отключилась. Проснулась от звука открываемой двери. Эва! Вместе с ней проведать больную соседку пришла и миссис Шелдон.
— Я почти здорова, — заверила ее Нора. — Большое вам спасибо за дочь. Вы так выручили меня!
— Ваша Эва — просто золото, а не ребенок, — проговорила добрая женщина. — А мистер Клайв Хартли! Какой обаятельный мужчина! Вы просто счастливица.
Нора не могла сдержать улыбки. По-видимому, Клайв обладал способностью завоевывать симпатии всех женщин, вне зависимости от их возраста.
Вечером, как раз в тот момент, когда Нора раздумывала над тем, что приготовить на ужин, снова позвонил Клайв.
— Ничего не готовь, — распорядился он. — Ужин беру на себя. Есть какие-нибудь пожелания?
Ну что можно взять на дом? Чипсы или пиццу? Ни то ни другое не вдохновляло, и Нора вежливо сказала, что ей ничего не хочется, а если и хочется, она не знает что…
Клайв превзошел все ожидания. Он принес прекрасный ростбиф и тушеные овощи, которые Нора и Эва ели с большим аппетитом. Опустошив первым свою тарелку, Клайв отодвинул ее и стал наблюдать, как едят его женщины.
— Вы довольны? — не смог удержаться он, чтобы не напроситься на похвалу.
— Чудесно! — воскликнули те в один голос.
— Спасибо тебе большое, — добавила Нора. — Честно говоря, мне так не хотелось возиться у плиты.
— Как насчет фруктового торта?
— Я уже сыта, а вы с Эвой ешьте.
Она встала и взяла было тарелку, чтобы положить ему кусок торта, но Клайв перехватил ее руку и сказал:
— Пожалуйста, сиди. Я все сделаю сам.
Было забавно смотреть, как Клайв старательно играл роль заботливого хозяина дома. Он положил торт себе и дочери, а когда тарелки опустели, усадил Нору на диван и вместе с Эвой занялся наведением порядка на кухне. Еще раньше он зажег камин, и теперь Нора, удобно устроившись у огня, наслаждалась ощущением тепла и покоя.
Зазвонил телефон. Эва взяла трубку и со словами «одну минуту» передала ее матери.
— Надеюсь, тебе получше? — услышала она голос Даниила.
— Да, спасибо. Я чувствую себя неплохо.
— Может быть, завтра пообедаем вместе, чтобы отметить твое выздоровление?
— Завтра, наверно, слишком рано, — заколебалась. Нора. — Как насчет среды?
— Хорошо, в среду так в среду.
— Не знаю только, с кем мне оставить Эву. Неудобно снова просить миссис Шелдон. Может быть, удастся сговориться с одной девочкой, живущей напротив.
— Я мог бы попросить Синтию, — предложил Дан. — Возможно, без нас девочки скорее найдут общий язык.
Наверное, он прав, подумала Нора, преодолев внутреннее сопротивление.
— Пожалуй, стоит попробовать, — сказала она вслух, но про себя решила пока ничего не говорить Эве о своих планах.
— Ты о чем задумалась? — спросил вошедший Клайв. — Что-нибудь случилось?
— Да нет, все вроде в порядке, — улыбнулась Нора, очнувшись от раздумий. — Что делает Эва?
— Готовит уроки. Я обещал ей помочь. Тебе сейчас ничего не нужно? Может быть, отвести тебя в спальню?
Нора настороженно взглянула на Клайва, но поняла по его глазам, что никакого тайного умысла он не имел.
— Спасибо, но мне больше не нужна помощь. Я посижу немного здесь, посмотрю телевизор.
— Хорошо, но я все равно должен задержаться. Эва хочет, чтобы я уложил ее спать.
— Ты так добр к ней. Послушай, а ты никогда не хотел…
И замолчала, не зная, тактично ли спрашивать о таком.
— Не хотел что? — удивился ее нерешительности Клайв.
— …иметь настоящую семью. Хорошую жену, много детей.
Подойдя к камину, Клайв подложил дров и стал не торопясь помешивать угли.
— Так вот для чего тебе потребовалось замужество с Даниилом? Ты сама хочешь того, что называешь настоящей семьей.
— И что в том удивительного? — осторожно спросила она.
— Удивительно не это. А то, что ты отваживаешься на брак не столько сообразуясь с душевным чувством, сколько заранее стремясь, так сказать, к итогу семейных отношений.
И, обгоняя возможные возражения, Клайв добавил:
— Ведь мы с тобой могли бы иметь и детей, и то, что ты называешь настоящей семьей.
Слова были сказаны спокойно и взвешенно, а ударили как электрическим током. К изумлению Норы, на услышанное отреагировало ее тело. Да, это была реакция чисто физиологического свойства. Она почувствовала, как ее бросило в жар. Моментально взмокло все тело, напряглась грудь. А тут еще и мозг услужливо высвободил из каких-то тайников памяти картину десятилетней давности. Он, молодой красавец с горящими глазами и чуть хрипловатым от возбуждения голосом, спрашивает ее, совсем еще юную и неопытную:
— Тебе не больно, дорогая? Я не хочу, чтобы тебе было больно. О господи! Как ты очаровательна! Какое наслаждение ты мне даришь!
Это был тот самый вечер, который круто изменил всю ее дальнейшую жизнь.
— О чем ты думаешь? — как сквозь туман донесся до нее мужской голос. На мгновение она испугалась, уж не разгадал ли он ее состояние? Во всяком случае, у него-то глаза явно выдавали страсть, или ей показалось? — У нас с тобой, как выяснилось, получаются прекрасные дети. Что мешает нам родить второго, третьего?..
Господи, о чем говорит этот невозможный человек! Ясно, что он не предлагает ей плодить внебрачных детей. Да, Клайв несколько раз затевал разговор о возможности их брака, но всегда у нее было ощущение, что им движет исключительно чувство долга, желание успокоить свою совесть. И каждый раз после очередного отказа на его лице читалось едва ли не облегчение.
