Амирову. — Будь добр, сходи на бар и напомни им про чай для Егора Владимировича.
По глазам вижу, что парень хочет мне возразить, но взглядом даю понять, что делать этого не стоит. Парень подходит и останавливается. Его широкие плечи, равняются с моими. И я дергаюсь от неожиданности, потому как он наклоняется и произносит: — Что нибудь еще? — опасливо понижает голос.
— Спасибо, это все, — отвечаю, натянув улыбку и жду, когда за ним закроется дверь.
Громов провожает парня взглядом и пытливо прищуривает свои глаза: — Между вами что-то есть?
— Откуда такой вывод? — нервно закусываю губу.
— Когда он появился здесь, ты сразу изменилась. Даже интонацию смягчила, — выдает свой аргумент.
— Глупости, — фыркаю я. — Просто не хочу нагнетать обстановку. Нам и так с ним трудно ужиться.
— Судя по тому, как беспрекословно он пошел исполнять твое поручение, то не так уж и трудно, — усмехаясь, складывает руки на груди.
— Егор, мне давно не шестнадцать, чтобы пускать слюни на мальчиков, — возвожу перед ним тупую стену безразличия. — Возраст, так сказать, уже не тот, — цокаю каблуками по паркету и приземляю пятую точку на диван.
— Хотелось бы верить, — дергает бровью. — Сам он парень не плохой. Но вот его семья…
— А что с его семьей? — спрашиваю, будто бы промежду прочим.
— Строгие мусульмане. Они не позволят ему связать свою жизнь, с обычной женщиной.
— А, ну да, — мягко откидываюсь на подушку. — У них ведь, надо после свадьбы плясать с окровавленной простыней. Потом, бедную девушку замотают в хиджаб и пиши пропало. Вся ее жизнь будет строиться на рожании отпрысков, готовке, и удовлетворения потребностей ее мужа, — бросаю еще один минус в копилку недостатков Амирова.
— Ну, скажем так, в рождении детей ничего плохого не вижу, — ровно отвечает на мой выпад.
— В детях и я ничего плохого не вижу. А все остальное — это потребительское отношение к женщине. Никакого тебе права выбора и свободы действий.
— В этом ты права. И все же, я тебя попрошу не делать никаких глупостей.
— В смысле? — наивно хлопаю глазами, делая вид, что не понимаю, о чем он.
— Лер, ты умнее, чем хочешь казаться, — архитерпеливо отвечает Громов. — Так что не строй из себя недалекую дурочку.
Валерия
После рабочего дня я возвращаюсь домой. Выхожу из лифта и застаю на пороге своей квартиры рыдающую племянницу. Девушка сидит на корточках обхватив руками колени и прижавшись спиной к стене.
— Катюша? — Заметив мое появление она буквально бросается мне на шею и начинает плакать с двойной силой.
— Теть Лер, — захлебывается собственными словами.
— Ч-ш-ш, — провожу рукой по спине. — Тише. Не плачь. Давай зайдем в квартиру, и ты мне расскажешь о всех своих горестях и ненастьях. Хорошо? — Спрашиваю, слегка отстраняясь.
— Хорошо, — всхлипывает Катя.
Достаю ключ, и открываю дверь. Впускаю ее внутрь первой, сама же захожу следом. Открываю нижнюю тумбочки прихожей и достаю оттуда новые, пушистые тапочки: — На вот, — ставлю перед ней. — Переобуйся. Иди помой руки, а после проходи на кухню. Будем себе ужин готовить.
— Угу, — кивает и опустив голову послушно идет в ванную.
Пока девушка приводит себя в порядок, я достаю из своих закромов что-то похожее на еду. Выбор у меня не велик — сыр, хлеб, ветчина и какие-то овощи. Ставлю чайник и достаю китайский чай.
Катерина тихо заходит на кухню и забирается на барный стул, робко поглядывая в мою сторону. Я молчу. Жду, когда она первой начнет свой рассказ. Не хочу давить на девочку. Судя по ее внешнему виду, у нее произошло действительно что-то серьезное.
— Теть Лер, — шмыгает носом и берет с тарелки зеленое яблоко. — У меня такое случилось… — тяжко качает головой.
— Судя по той сырости, которую ты развила у меня под дверью, то это настоящая трагедия, — пытаюсь нелепо пошутить.
— Я серьезно, — перекатывает яблоко из руки в руку. — У меня жизнь под откос. У меня беда, — произносит как-то обреченно.
Я внутренне напрягаюсь от ее слов и ставлю на барную стойку две чашки: — Катюш, не пугай меня, — сажусь напротив и беру ее руки в свои. — Что такого страшного могло произойти? Ты заболела? — Спрашиваю и замираю, ожидая ее ответа.
— Почти, — поднимает на меня глаза. — Теть Лер, я беременна! Аборт делать поздно. Меня мама убьет.
— О, господи! — Выдыхаю я. — Всего-то, — беру стакан и наливаю себе воды. — А я уж подумала черти что! И кто же этот счастливый отец? — Любопытно сощуриваю глаза.
— Никто, — снова опускает глаза и смотрит на свои подрагивающие руки.
— Так. Стоп. Приехали, — подаюсь вперед. — Что значит никто?
— Ему не нужен этот ребенок, — ведет острыми плечиками и сникает еще больше. — В прочем, как и я. Он вообще скоро жениться.
Пытаюсь переварить вновь поступившую информацию и понимаю, что вода здесь не поможет. Мне надо что-то покрепче. Достаю из бара бутылку с остатками джина на дне. Выливаю из стакана воду и наполняю его алкоголем. Делаю два небольшие глотка. Морщусь от горького привкуса и выдыхаю: — Теперь давай все по порядку. Какой у тебя срок?
— Четырнадцатая неделя, — поджимает губы.
— Хм, а по тебе и не скажешь, — окидываю ее взглядом — худенькая, как статуэточка. Даже намека на живот нет. — Про контрацептивы спрашивать не буду, сама все знаешь. Но у меня есть вопрос. Ты, как будущий врач, да еще и в придачу с мамой гинекологом, не могла не знать, что залетела. Почему медикаментозный аборт не сделала?
— Понимаешь, я его очень любила. Может даже и до сих пор люблю. А от любимого человека детей не убивают, — последнее слово произносит настолько тихо, что мне приходиться буквально прислушаться.
Добивать нравоучениями бедную девочку нет никакого желания. Всем нам было девятнадцать лет и все мы совершали свои ошибки.
— Согласна, — сочувствующе киваю. — Я так понимаю, матери пока не говорила?
— Нет, — отрицательно вертит головой.
— И правильно. С ее то характером, ей лучше после рождения о ребенке рассказать, — молчу о том, что будь на ее месте, я бы ее матери рассказала после того, как этот ребенок в первый класс пойдет.
У моей сестры характер Адольфа Виссарионовича. Гестапо! Женщина стальной закалки. Она своих детей с детства дрессировала и держала в ежовых рукавицах. При этом непонятно откуда у Кати настолько мягкий и покладистый характер. Она всегда была доброй и очень нежной девочкой. Полая противоположность ее родительницы.
— Тебе ведь еще несколько лет учиться?
— Да. И я не знаю, как я с ребенком буду все успевать. Наверное, придется академотпуск взять.
— Разберемся. Сейчас главное здорового ребенка родить. А
