— Ерунда! — прорычал Брик. — Я же сказал им, что она здесь для того, чтобы помочь им!
— Но вы их не убедили. Они видят в Лане лишь еще одного человека, стоящего между ними и их землей. Если вы не хотите больше неприятностей, то дадите им то, что они хотят, прежде чем…
— Нет! Я не допущу раздела Кулеаны! И если они подожгли дом… — Брик оборвал фразу и решительно пошел к дому.
Пожарная бригада уже гасила пожар водой и пеной; навстречу приехавшим бежали Фил и Делия.
— Лана, — проговорила запыхавшаяся Делия, — твоя комната погибла безвозвратно! Но вещи мы спасли — по крайней мере, новые. Я просто не могла допустить, чтобы они сгорели!
— Что вызвало пожар? — спросил Брик.
— Не что, а кто! — поправил его Фил. — Я уверен, что это постарались твои драгоценные канаки!
— Откуда ты знаешь?
— Разве Пелеке не обещал, что проклятие Акуа сбудется? — пожал плечами Фил. — Гавайцы все никак не успокоятся из-за пропавшего идола. Когда начался пожар, они устроили тут ритуальные пляски… — Он кивнул в сторону дальнего конца сада: там были Мои, Туту, Калеа и старый Пелеке, а с ними около тридцати гавайцев, многих из которых Лана видела впервые. Мужчина в форме начальника пожарной команды о чем-то их спрашивал, но они только качали головами и отчаянно жестикулировали. В конце концов пожарный безнадежно махнул рукой и направился к Брику.
— Не могу добиться от этих туземцев никакого толку! — сказал он ему. — Старик говорит, что огонь послал бог, за то что хаоле украли его образ. Чушь какая-то! У вас что, были проблемы с их верованиями?
Брик объяснил ему, в чем дело, и пожарный понимающе кивнул:
— Видимо, старый кабуна сделал все, чтобы его пророчество осуществилось… Мы расследуем это дело на тему поджога. Кстати, вы не знаете, что там случилось с их идолом?
— Нет, и я не верю, что дом подожгли они. Мне надо самому с ними поговорить.
Он ушел к гавайцам. Лана не слышала, о чем они говорили, но по жестикуляции Пелеке поняла, что старик грозит страшными бедствиями Кулеане, если идола не вернут.
В конце концов Брик поднял руку и все замолчали.
— Акуа будет возвращен! — веско произнес он. — Празднество, о котором я говорил в прошлый раз, несмотря на пожар, состоится в воскресенье. Быть может, небеса дадут нам знак, где искать идола.
Эти слова, похоже, успокоили гавайцев и они стали расходиться. Брик вернулся к Лане, Филу и Делии.
— Лана, ты займешь комнату в другом крыле дома. Я скажу Калее…
— Я уже обо всем побеспокоилась, — быстро вставила Делия. — Пойдем, Лана, я тебя провожу.
— Элси сказала, что с ужином придется подождать, — сказала она по дороге. — Когда вспыхнул пожар, мы все выскочили из дома. Знаешь, ведь он начался в твоей комнате… — Она взяла девушку за руку и обеспокоенно посмотрела ей в глаза. — Дорогая, я ужасно боюсь за тебя. Они думали, что ты у себя в комнате!
— Они? — упавшим голосом повторила Лана.
— Да, канаки! Я уверена, это они подожгли дом. А Калеа… После завтрака она шепталась о чем-то с Туту, и не знала, что ты уехала с Бриком и Куртом. Наверняка она думала, что ты у себя в комнате. Когда огонь уже полыхал вовсю, Калеа прибежала ко мне. Надо было видеть, как она удивилась и испугалась, когда узнала, что тебя нет в доме! Лана, здесь становится небезопасно. Поверь мне, это так! Надо поговорить с Бриком.
Ожидая сигнала к ужину, Лана начала новое письмо к Вейни. Вкратце описав события последних дней, она вскользь упомянула пожар и задумалась, о чем писать дальше. Но тут раздался долгожданный гонг, и она, облегченно вздохнув, отложила письмо в сторону.
Весь следующий день пожарные инспекторы осматривали обугленные развалины сгоревшего крыла дома. К ужину Брик сообщил, что причина пожара обнаружена, но обвинять кого-либо еще рано.
— Нам крупно повезло, что ветер не разнес огонь по всему дому, — мрачно заметил он. — С понедельника рабочие начнут ремонт, а завтра, в воскресенье, придется устроить для гавайцев обещанный пир. Мои и его двоюродные братья уже начали копать яму.
— Яму? — не поняла Лана.
— Именно так, дорогая, — ответила за Брика Калеа. — В яме разводится большой костер, потом в него кидают много камней, а когда они раскалятся, сверху кладут свиней.
— Живых? — ужаснулась девушка.
— Нет конечно! — расхохотался Брик.
— А потом, — невозмутимо продолжала Калеа, — свиней обкладывают сладким картофелем, а яму закапывают. Когда проходит нужное время, их откапывают и едят.
Лана почувствовала, что ее сейчас стошнит. Она живо представила себе перепачканную землей свинину, хруст песка на зубах…
— Гавайцы совершенно не умеют пить, — вставил Брик, — поэтому крепче пива я им ничего не дам. После пожара мне не хватало только пьяных драк.
Ближе к вечеру в саду стали собираться канаки, одетые в праздничные одежды. Они приходили поодиночке и группками, принося с собой кокосы, циновки и музыкальные инструменты. Когда их собралось человек пятьдесят, праздник начался.
Несколько часов было отдано песням и танцам, а потом все принялись за еду. Некоторые гавайские блюда были удивительно вкусны — например, кокосовый пудинг, — а некоторые ни видом, ни запахом аппетита не возбуждали. Когда подали традиционный «пуи» — серую массу, цветом и вкусом больше всего напоминавшую клей для обоев — Лана, едва попробовав, отставила его в сторону и отвернулась, чтобы помочь Молли справиться с цветочной гирляндой — девочка собиралась танцевать.
— Так не пойдет! — шутливым тоном заметил сидевший рядом Фил. — Если не хочешь обидеть гавайцев, надо съесть все. Со временем ты привыкнешь к этому блюду, оно не так плохо, как кажется на первый взгляд.
— Я обязательно съем, но позже, — виновато ответила Лана. — Сейчас что-то не хочется.
Фил кивнул и продолжил свой прерванный разговор с Делией, а девушка хотела было снова вернуться к украшениям Молли, но тут почувствовала, как ей в локоть ткнулся чей-то холодный нос. Это был Илио. Песик просительно заглянул ей в глаза, а потом жадно уставился на блюдо с «пуи». Надеясь, что никто этого не заметит, Лана потихоньку отдала пуделю свою порцию и переключила все внимание на девочку, начинавшую в свете костра свой грациозный танец.
После выступления Молли гавайцы затянули протяжную, но мягкую и мелодичную песню, разложенную на разные голоса. Она напоминала морские волны, лениво накатывающие на берег, и Лана зачарованно вслушивалась в незнакомый напевный язык, казавшийся ей теперь неотъемлемой частью первозданной красоты острова.
