– Нет, спасибо. – Она покачала головой. – Просто думала, есть ли у меня марки. И вспомнила, что есть. Все в порядке.
Она быстрым шагом вышла на улицу.
Проснувшись в одиночестве, Хит не удивился, хотя и почувствовал раздражение. Спустившись вниз, он обнаружил, что машины Джулианы возле дома нет. Что ж, похоже, прошедшая ночь заставила ее поволноваться.
Ничего не скажешь, это было великолепно. Лучше, чем он мог себе представить. Они заснули в объятиях друг друга. Он надеялся, что, быть может, утром последует продолжение. Что ж, не вышло, но удивляться тут не приходится. Гораздо удивительнее, что они вообще занялись любовью. Дразня Джулиану, он рассчитывал лишь, что в конце концов ей это надоест и она в раздражении подпишет документы на развод. Смывать с ее тела глину под горячим душем не входило в его планы, скорее это была горячечная фантазия.
Он, правда, не рассчитывал и на то, что она сдастся так быстро. Он думал, добиваться своего ему придется долгие недели. Но она, к его изумлению, тут же запросила у адвоката документы на развод. Он подписал их, едва они прибыли, пока Джулиана не передумала.
То, что они занялись сексом несколько часов спустя, непредвиденно осложнило ситуацию.
Хит мельком глянул на стол, где оставил бумаги. Их не было. Он нахмурился. Может, она хотела развода сильнее, чем он думал? И, получив желаемое, тут же рванула на почту?
Впрочем, что сделано, то сделано. Он сам подписал бумаги, и если она сделала то же самое, то какое он имеет право жаловаться? И вообще, его дела с Джулианой не главное, почему он здесь. Он должен заняться делами фермы, пока Кен болеет.
Вернувшись к себе в комнату, Хит переоделся в старые джинсы, фланелевую рубашку и рабочие ботинки и отправился искать Оуэна. Это не заняло много времени: двигаясь на джипе вдоль делянок, он вскоре услышал звук бензопилы. Ферма готовилась к предстоящему рождественскому сезону.
Оуэн был на западной делянке. Она располагалась ближе всего к магазинчику Молли, и именно здесь покупатели обычно выбирали себе ели. Оуэн обрезал нижние ветки и привязывал к деревьям красные ленточки.
На ферме были деревья на любой вкус: от полуметровых елочек до пятнадцатилетних раскидистых елей, как нельзя лучше подходящих для украшения торговых центров и городских площадей. Для дома лучше всего подходили деревья-восьмилетки – ухоженные, пушистые, высотой метра три, они были достаточно раскидистыми и прочными, чтобы можно было повесить на ветви даже весьма увесистые игрушки и гирлянды. Красная лента, привязанная к дереву, означала, что оно готово к продаже.
– Привет, Оуэн.
Старик выключил пилу и, сняв перчатку, пожал Хиту руку:
– Привет, Хит. Присоединишься?
– Конечно.
– Вторая пила лежит у меня в машине. – Оуэн снял бейсболку и пригладил седеющую шевелюру. – Перчатки и защиту привез?
Защитные очки и беруши лежали у Хита в багажнике. Перчатки он, улыбнувшись, вытащил из кармана:
– Не так уж долго меня не было, чтобы я успел забыть о главном.
– Не знаю, – расхохотался Оуэн. – В твоем офисе на Манхэттэне небось перчатки не нужны?
– Зато без берушей иногда трудно приходится.
Улыбнувшись, Оуэн передал Хиту пилу:
– Я двигаюсь отсюда на запад. Деревья на правой стороне делянки будут готовы к Рождеству. А тем, что за домом, еще придется год-два подрасти. Ты еще помнишь, как отличить деревья, готовые для продажи?
Конечно, Хит помнил. Когда он еще не мог управляться с пилой, его отправляли на делянки привязывать к веткам красные ленточки и придавать елям форму с помощью садовых ножниц.
– Помню, конечно.
С пилой в руках Хит двигался в противоположном от Оуэна направлении. Тяжелая работа успокаивала. Он давно не занимался тяжелым физическим трудом, с его рук давно сошли мозоли, а одежда больше не хранила запаха сосен и пятен смолы. И сейчас ему было приятно вернуться к давно знакомому делу. Жужжание пилы, холодный воздух, хруст сухих сучьев под ногами… Он растворялся в монотонном ритме работы, выплескивая в ней свое раздражение и злость на Джулиану.
У него все еще звучала в ушах ее просьба сохранить происшедшее в тайне. Как будто их отношения хоть когда-нибудь не были тайной! Его раздражал ее упорный отказ объяснить, что с ним не так, почему, желая его, она не хотела, чтобы хоть кто-то об этом знал. Раньше, когда они были подростками, это еще можно было объяснить. Но сейчас? В конце концов, он был не такой плохой партией.
Но ей этого, как оказалось, недостаточно. Чего же она хочет?
Впрочем, зачем он об этом думает? Он сказал Нолану, что не любит ее. И это так. Но он должен понять, что происходит. И он заставит ее объясниться. Он больше не поможет ей сбежать без объяснений.
Возможно, это ничего не изменит. Быть может, секс с ней больше никогда не повторится. И все равно он был уверен: перед тем как их брак завершится, они расставят все точки над i.
Джулиана вернулась в пустой гостевой дом. «Порше» во дворе не было. С облегчением вздохнув, она вошла в дом и тут же увидела на кухонном столе записку, написанную Хитом: «В Данбури, на площади, есть японский ресторан «Лотос». Я заказал там столик на семь».
Джулиана со вздохом уронила записку на стол. Хит не приглашал ее, нет. Его не интересовало, есть ли у нее другие планы, и вообще, хочет ли она ужинать с ним. Это было приказание. Если она не придет, она заслужит его презрение.
Джулиана понимала, что ей не следовало сбегать от него утром. Им нужно было обсудить все, что произошло и что они собираются делать с этим дальше. Но она предпочла скрыться. В итоге Хит разозлился, и она прекрасно его понимала. Это, конечно, не значило, что теперь он мог диктовать ей, как провести вечер, но идея поесть суши ей нравилась. Она давно не ела японской еды.
Взглянув на экран мобильного телефона, она проверила время. Половина пятого. До Данбури ехать минут сорок пять. Она ни разу не была в «Лотосе», но слышала, что он считается высококлассным рестораном. Ей едва хватало времени, чтобы собраться. Тем более, пробегав все утро, она так толком и не привела себя в порядок.
Джулиана быстро приняла душ и вымыла голову. Подсушив волосы, она накрутила их на горячие бигуди. Пока прическа дозревала, она наложила макияж и перетряхнула гардероб в поисках подходящего наряда. Она чувствовала себя так, будто собиралась на свидание. Учитывая, что сегодня она подала на развод, это казалось глупым, и все же она никак не могла остановиться, изо всех сил стараясь сделать свой макияж как можно более впечатляющим. После недели, проведенной в окружении сосен и грязи, сама мысль о выходе в свет казалась возбуждающей. Если бы не одно но: ей было совершенно нечего надеть. Она вообще не могла похвастаться обилием шикарных нарядов, поскольку проводила большую часть времени покрытая глиной, с волосами, собранными в «конский хвост». Наконец в дальнем углу гардероба она обнаружила универсальное платье – маленькое черное платье классического покроя, в котором она появлялась на различных выставках и мероприятиях в галерее, длиной до колена, с глубоким треугольным вырезом и рукавами до середины предплечья. Широкий шелковый пояс того же цвета придавал наряду стильность и шик, позволяя с успехом обходиться без бижутерии. Простая и эффектная классика, к тому же это платье удачно открывало ноги. Джулиана дополнила его остроносыми лаковыми черными туфлями на шпильках и серебряной цепочкой с медальоном, аккуратно легшим во впадинку между ключицами. Сняв бигуди и уложив волосы мягкими волнами, она сбрызнула запястья духами и обнаружила, что ей как раз пора выезжать.
