— Очень даже. Хорошо ли вы провели время на яхте? Я уверена, что именно этим вы сегодня занимались.
— Отлично. А вы плаваете?
— Нет, — улыбнувшись, ответила она. — Меня укачивает. И, по правде говоря, я думаю, — поддразнила она его, — что французам надо запретить говорить по-английски.
— Почему?
— Потому что у них всегда отвратительный акцент.
— Но ведь акцент не главное в человеке, разве не так?
— Так, — согласилась она.
— А вы думаете, что я буду отчаянно флиртовать с вами?
— Не знаю. А вы будете?
Он медленно улыбнулся и покачал головой.
— Я становлюсь слишком старым, чтобы приударять за женщинами. — Взяв меню, он передал его ей.
Позже Джеллис показалось, что во время разговора он ловко вытянул из нее все, что его интересовало, ничего особенного не рассказав о себе. Он был забавным, любезным, совершенно обворожительным. Был уже двенадцатый час, когда официант наконец потерял терпение из-за этих слишком засидевшихся гостей и решительно вручил Себастьену счет. Он с улыбкой оплатил его, добавил щедрые чаевые и проводил Джеллис к ее машине.
— Вы совершенно не наскучили мне, — тихо произнес он.
— Правда?
— Да.
— А в этом есть нечто необычное?
— Да. — Он взял ее руку, осторожно поднес к губам и нежно поцеловал пальцы. — Спокойной ночи, Джеллис.
— Спокойной ночи.
Он улыбнулся в последний раз, потом отпустил ее руку и ушел. Однако, пока она с глуповатой улыбкой отпирала дверцу машины, он остановился и вернулся к ней.
— Куда мы поедем завтра?
— Завтра? — недоуменно отозвалась она.
— Гмм.
— Не знаю, — беспомощно сказала Джеллис.
— Тогда буду выбирать я.
— Хорошо, — слабо согласилась она.
Он молча улыбнулся и снова пошел прочь.
— Но где же мы встретимся? — настойчиво спросила она.
— Там, где встретились сегодня утром, разумеется, — откликнулся он.
Возвращаясь в свою квартиру, глуповато улыбаясь, Джеллис подумала: «И я еще сомневалась, понравится ли мне мой отпуск?»
Рядом закрылась дверь, Джеллис подумала, что это соседняя, и резко открыла глаза. «Сколько времени я грезила наяву? Слишком долго». Глубоко вздохнув, с болью в сердце, которая, как ей показалось, никогда не оставит ее, она печально прошептала:
— До свидания, Себастьен.
В гостиной Джеллис быстро нацарапала на клочке бумаги номер телефона Натали и оставила его на камине. Она огляделась, не забыла ли чего-нибудь, потому что не собиралась больше сюда возвращаться.
Она посмотрела на диван, на котором они в первый раз любили друг друга. Повинуясь чувствам, она не захотела расставаться с ним и сейчас думала о том, сколько всего могло бы произойти, если бы она не приехала к нему в ту ночь…
— Ты останешься на ночь? — тихо спросил он.
Видимо, в ее глазах промелькнула тревога. Джеллис действительно была встревожена и взволнованна.
— У меня есть свободная комната, — улыбнулся он.
— О!
— Однако искушение будет слишком велико. А ведь мы не должны ему поддаваться, не так ли?
— Да, — согласилась она, не совсем понимая, с чем соглашается.
— Хочешь, я прослежу за тем, чтобы твои вещи высохли?
«Хочу ли я?»
Себастьен снова улыбнулся. В его глазах прыгали дьявольские смешинки. Он провел длинным пальцем по ее губам.
— Ты видишь, как со мной удобно?
Джеллис не слушала его. Полная страстного желания, она раскрыла губы и нежно куснула его за палец.
— Это опасно, — шутливо предупредил он. И словно в подтверждение его слов, за окном зловеще прогрохотал гром, а ветер возобновил попытки снести дом. Дождь неистово бился в окна. Себастьен улыбнулся и подошел к ней вплотную. — Слишком поздно, слишком поздно, — промурлыкал он. — Это значит, что ты не можешь поехать домой.
— Да, — согласилась она. — Себастьен!
— Что? — рассеянно спросил он, прикоснувшись губами к уголку ее рта.
Джеллис взволнованно вздохнула, сердце колотилось у нее в груди.
— А почему ты ждал две недели, чтобы поцеловать меня? — настойчиво спросила она.
Он замер и затем снова стал ласкать ее.
— Я не хотел никаких осложнений. — Он соблазнительно покусывал ее губы.
— А теперь хочешь? — с трудом произнесла она.
— А теперь мне не удается оставаться добродетельным.
— Но я вовсе этого не хочу, — прошептала она.
— Знаю.
Он немного отодвинулся от нее, и Джеллис, устремив на него свои кажущиеся огромными на маленьком личике глаза, нерешительно спросила:
— А ты этого хочешь?
Он как-то странно улыбнулся.
— О да, Джеллис. Еще как. Я хотел этого с самого первого раза, когда мы вместе обедали.
— Тогда почему…
— Потому что я думал, что справлюсь. А теперь мне кажется, что у меня ничего не выйдет. Чем больше я тебя вижу, тем больше хочу тебя. Я только об этом и думаю все эти дни и недели. А сегодня, когда во время дождя ты, смеясь, повернулась ко мне, я поддался искушению.
— И это было так ужасно?
— Да нет, не ужасно. Но немудро.
— Потому что…
— Потому что у тебя такой ранимый вид. В тебе есть какая-то… беззащитность, хрупкость. Когда я впервые увидел тебя, я не мог отвести от тебя глаз. Да и ни один из сидевших поблизости мужчин тоже.
— Но ты же читал газету!
— Только когда ты смотрела на меня. У тебя был такой таинственный вид, ты так отличалась от других… Элегантная и хрупкая, словно тебя коснулась неизбывная печаль, какое-то несчастье.
— Неужели? — изумленно спросила она.
— Да. Ты сидела одна, но не казалась одинокой или потерянной. На губах твоих была улыбка, и в глазах тоже, хотя ты вроде бы пыталась читать французскую газету. Ты шевелила губами и всякий раз, когда понимала написанное, удовлетворенно кивала головой. А когда слово не поддавалось тебе, ты хмурилась, раздумывала над ним и заглядывала во французский словарь.
— Я пыталась усовершенствовать свой французский.
— Понятно. За тобой было страшно интересно подсматривать, любоваться твоим изумительным ротиком. А потом еще эти твои прекрасные волосы, до них так и хотелось дотронуться. Вот так, — гортанно промурлыкал он и схватил колечко ее волос, поднес ко рту, потом отвел в сторону, поглядел на ее милое лицо и застонал.
Он еще что-то прошептал, чего не поняла Джеллис, и все не сводил с нее глаз, потом отпустил ее волосы и медленно начал развязывать пояс на ее халате. Точнее, на его халате.
Джеллис порывисто вздохнула и посмотрела на него в ожидании, потом вздрогнула, почувствовав на животе прикосновение его теплых пальцев.
