— Это шутка… — растерянно пояснил он.
— Ну ты даешь, пап! — усмехнулся Эндрю.
А вот Талботу и Элизабет было не до смеха: напоминание о возможном трагическом исходе операции острой как нож болью отозвалось в их сердцах.
Ричард растерянно проводил взглядом удаляющуюся фигуру брата и повернулся к Элизабет:
— Извини. Я сказал, не подумав… Нехорошо вышло…
— Иди же за ним. Смелее!
— Но… что я ему скажу?
— Просто поговори с ним, попроси прощения, в конце концов…
— Нет, только не сейчас, — отрицательно покачал головой он. — В такие минуты Талбот предпочитает оставаться один.
— Пап, давай сходим в кино?
— Отличная идея, сынок! Пошли, — просиял Ричард. — А потом я все улажу, вот увидишь.
Оставшись одна, Элизабет кое-как прибралась на кухне и налила себе еще вина, чтобы успокоить нервы и собраться с мыслями. Циничные слова — не нарочно, а по глупости и легкомыслию сказанные Ричардом — сразили Талбота наповал. Стоило ей закрыть глаза, как перед ее мысленным взором вновь вставало его бледное окаменевшее от ужаса лицо… Человек, которого она всегда считала стойким и невозмутимым до противоречия, неожиданно проявил себя совсем с другой стороны, тронув ее до глубины души!
Чувствуя настоятельную потребность немедленно поговорить с ним, Элизабет допила вино и поспешила в его кабинет. Но там, как ни странно, никого не оказалось. В других комнатах на первом этаже тоже. Поднимаясь по лестнице, она невольно ускоряла шаги, всерьез опасаясь, что, стоит ей хоть на секунду задуматься о возможных последствиях, ноги сами повернут обратно.
Ее предположение подтвердилось. Все это время Талбот провел у себя в спальне, не зажигая света. На фоне окна в полной темноте его атлетический силуэт особенно впечатлял.
— Талбот, — тихо позвала она, беззвучно проскользнув в комнату. — Как ты? В порядке?
— После аварии отец прожил еще два дня, а мама погибла сразу, — его голос звучал глухо и устало. — Чувствуя, что умирает, он долго разговаривал со мной, умолял позаботиться о Ричарде. Спеша на небеса к любимой жене, он, казалось, ни о чем не жалел. Жажда жизни стремительно покидала его… — Талбот не оборачивался, пристально глядя в окно в надежде, что звездное небо милостиво подскажет ответы на все невысказанные вопросы. — Боже, я второй раз в жизни не знаю, что делать!
— Увы, далеко не все в этом несовершенном мире зависит от нас — простых смертных… — ее дрожащие пальцы замерли в каком-то сантиметре от его плеча. — Но, как бы там ни было, операция пройдет успешно! Я в это верю. А ты?
— Разумеется, — кивнул он и обернулся. — Ричард — мой единственный брат, и я его очень люблю, несмотря на то, что некоторые его шутки просто убийственны!
— Тут я с тобой полностью согласна.
— Его слова до сих пор звенят у меня в ушах… Честно говоря, я боюсь.
— Мне тоже страшно, но давай не будем отчаиваться. Единственное, чем мы можем реально помочь Ричарду, — это всячески поддерживать его боевой дух.
— Элизабет…
— Да? — прошептала она, с нежностью заглядывая ему в глаза.
— В общем, я хочу… извиниться за испорченный вечер… — пробормотал Талбот, поспешно пряча руки в карманы, чтобы ненароком не позволить себе лишнего.
— Брось, ты ни в чем не виноват! Глупые шутки выведут из себя даже святого! — горячо возразила она.
— Да, кстати… А где Ричард и Эндрю?
— Ушли в кино.
— Узнаю непутевого брата! Пережидает грозу подальше от эпицентра событий… — рассмеялся он.
— А уборка и мытье посуды, как всегда, ложатся на хрупкие женские плечи… — не удержалась от улыбки Элизабет.
— Могу помочь.
— Не стоит. После пережитого шока интенсивные физические нагрузки пойдут мне только на пользу.
— Идем! — решительно заявил Талбот, галантно открывая перед ней дверь. — Раз уж я принимал самое активное участие в разгроме кухни, мне и наводить порядок!
Удивительно, какой тесной может показаться просторная кухня, когда двое всячески избегают прикосновений! После поверхностной уборки им осталось оттереть засохшие пятна с холодильника и помыть посуду. Где бы ни стояла, что бы ни делала Элизабет, она то локтем, то спиной, то плечом постоянно сталкивалась с Талботом, изо всех сил стараясь не думать о нем как о потрясающе сексуальном мужчине.
— Пока Эндрю и Ричарда нет дома, скажи мне правду… — неожиданно попросил он.
— О чем это ты? — спросила она, очень надеясь, что он не заметил ее смущения.
— Признайся: моя пицца была лучшей!
— Охотно. Честно говоря, по вкусовым качествам их творения ничем не уступали твоему шедевру, хотя аккуратностью приготовления и внешним видом блюда ты, безусловно, покорил судейство. Эндрю очень неаккуратно покрыл пиццу тертым сыром, а о творческой небрежности Ричарда я вообще молчу…
— Что же ты приготовила в награду победителю? — Талбот осторожно поставил в мойку грязную посуду и закатал рукава.
— Торт-мороженое в виде пиццы, — Элизабет взяла в руки полотенце. — Уверена, все будут довольны…
— Мудро придумано! — похвалил он, протянув ей мокрую тарелку. — Сейчас закончим уборку и съедим по кусочку. Думаю, мы заслужили…
— Прекрасная идея!
Какое-то время они работали молча: он мыл, а она вытирала посуду и расставляла ее по местам. Их пальцы соприкасались лишь на долю секунды, но и этого им было достаточно, чтобы ощутить искру притяжения. Мягкий задумчивый блеск его темно-карих глаз завораживал: Элизабет была готова отдать все на свете за одну-единственную возможность прочитать его мысли!
— Ты когда-нибудь задумывалась над тем, что, пожалуй, чересчур опекаешь Эндрю? — поинтересовался Талбот, когда последнее блюдце было убрано в буфет.
— Конечно. Иногда мне кажется, что я незаслуженно подавляю его инициативу, иногда — наоборот, неоправданно мало делаю для сына… Тебе маленький или большой кусочек торта?
— Большой, разумеется! Чай или кофе?
— Чашечку кофе, пожалуйста. Если не секрет, что заставило тебя задать этот вопрос?
— Я все чаще ловлю себя на мысли, что у нас Ричардом очень похожие отношения…
— И ты порой не знаешь, как вести себя: то ли быть принципиальным и строгим, то ли, напротив, мягким и сговорчивым, так? — закончила его мысль Элизабет.
— Да. Но, может быть, я сам виноват в том, что Ричард ведет себя как озорной избалованный мальчишка?
— Если так рассуждать, то и моей вины в этом предостаточно…
— Не бери в голову! Я тебя ни в чем не обвиняю. Однако одна серьезная претензия у меня к тебе все же есть…
