Но Кристина не собиралась ничего рассказывать. Пусть его мамочка сама признается в своих грехах, решила она и поднялась из-за стола.
— Полагаю, я…
Ее рука оказалась зажата в кулаке Антона.
— Сядь, — произнес он.
Их разговор уже стал привлекать внимание других посетителей ресторана. Многие оборачивались в их сторону.
Вдруг рядом с Кристиной возник безукоризненно одетый молодой человек.
— Прошу прощения за беспокойство, сеньора, — вежливо проговорил он, — но меня просили передать вам это… — и, протянув Кристине белый конверт, поклонился и исчез так же внезапно, как и появился.
— Это еще что такое? — поинтересовался Антон.
Такой же вопрос могли бы с успехом задать и все остальные, кроме Кристины. Мельком взглянув на конверт, она побледнела как полотно и, пробормотав: «Прошу прощения», — выскочила из-за стола.
Антон вскочил и последовал за ней. Мария тоже поднялась.
— Нет, Антон, — быстро произнесла она. — Я думаю, мисс Маркес должна прочесть свое письмо одна.
Антоном овладело сомнение. Все пошло совсем не так, как он предполагал. И как он допустил такое?
Он вспомнил телефонный разговор с Максом. До того момента он четко знал, что делает и зачем. Все шло так, как надо. Но после разговора с ним все смешалось, а приезд его матери совершенно вывел ситуацию из-под контроля. Поступок Кинселлы, оговорка Макса о вдове Ордонис, незнакомец в торговом центре — все это теперь вихрем крутилось у него в голове.
Этот ужин должен был стать своего рода демонстрацией того, что вне зависимости от желаний его матери и Кинселлы Лэйн они с Кристиной неразделимы. И зачем он выбрал для этого общественное место? Зачем ему понадобилось ставить Кристину в неловкое положение на людях?
Его мать положила ему руку на плечо. Когда он взглянул на Марию, в ее глазах он увидел материнскую заботу и понимание.
— Я пойду посмотрю, все ли в порядке с Кристиной, — сказала она нежно.
Письмо. Эта мысль продолжала вертеться у него в голове. Что в нем? От кого оно? Почему лишь один взгляд на конверт заставил Кристину бежать? Но оставались еще и другие проблемы, и Кинселла Лэйн стояла одной из первых в этом списке.
Антон поймал Марию за руку, когда та уже последовала за Кристиной.
— Она для меня самый важный человек на свете, так что обращайся с ней с уважением, хорошо?
Мария поджала губы и кивнула, а эти слова эхом продолжали звучать в его голове. Антон сделал глубокий вдох. Когда он подошел к Кинселле, то был совершенно спокоен.
— Так, давайте расставим все по местам, мисс Лэйн, — заговорил он официальным ледяным тоном. — И поговорим об этом в моем кабинете.
При этих словах Антон повернулся и, не обращая внимания на любопытные взгляды, прошел к метрдотелю, чтобы оплатить счет. По дороге он сделал звонок по мобильному двум своим заместителям, чтобы они незамедлительно явились к нему в кабинет. Антону были нужны свидетели.
— Антон, пожалуйста, послушайте меня! — Кинселла легко тронула его за рукав, а от ее тихого и нежного голоса по его коже пробежали мурашки. — Вы не понимаете, ваша мать не оставила мне…
— Сейчас вам лучше ничего не говорить, — прервал ее Антон, подумав, что Кристина была права: Кинселла действительно порхала рядом как мотылек. Он сбросил ее руку и вошел в лифт.
Сидя на стуле, Кристина разглядывала запечатанный конверт, судорожно сжимая его в руках. Письмо было адресовано Кристине Ордонис. Этого было достаточно, чтобы страх закрался ей в душу, но что действительно напугало Кристину, так это небольшая эмблема в углу конверта.
«Эстес и партнеры», — гласила надпись на ней. — «Адвокатская контора».
Адвокаты Васко. Сколько этих ужасных белых конвертов она получила после его смерти? Потом конверты перестали приходить. Это случилось еще задолго до того, как умер ее отец. Почему все начинается снова? И почему она получила письмо из рук посыльного прямо в ресторане?
Открой конверт, сказала себе Кристина. Во рту у нее пересохло. Она заставила себя оторвать край белой плотной бумаги и извлекла на свет один-единственный листок.
А затем, когда она прочла, что на этом листке написано… Затем наступил шок. Кристина едва могла соображать. Письмо не имело никакого отношения к делам ее покойного мужа. Васко, конечно, не был единственным клиентом сеньора Эстеса, но чтобы это был Энрике Рамирес?..
Это было завещание, в котором называлась конкретная сумма. Энрике Рамирес завещал ей как раз достаточно для того, чтобы спасти «Санта Розу».
Достаточно для того, чтобы выплатить все долги.
Кристина не могла поверить в это. Письмо не было доставлено, как обычно. Может быть, это какая-то дурная шутка? Надо все проверить, прежде чем…
Дверь внезапно открылась, и Кристина, подняв глаза, увидела, что вошла мать Антона.
— С вами все в порядке? — спросила она.
— Нет. — Обманывать не было смысла.
— Вам нехорошо? Письмо, вас расстроило письмо?
Письмо, подумала Кристина, мечта, которая стала реальностью.
Осталась всего лишь одна, но недостижимая мечта.
— Я думаю, мне лучше пойти в свою комнату, — прошептала она.
— Конечно, — проговорила Мария, подойдя к Кристине. — Я провожу вас. — Вдруг она остановилась, ею овладела странная нерешительность. — Вы знаете о нас с Васко, не так ли? — внезапно спросила Мария.
Кристина кивнула.
— Вы были обручены, но потом у вас случился роман с другим мужчиной. С ним.
Кристина протянула Марии письмо. Побледнев, мать Луиса взяла письмо дрожащими пальцами и стала читать.
— Снова Рамирес, — тяжело вздохнула она после долгой паузы и опустилась рядом с Кристиной.
Кристина промолчала.
— Вы хорошо знали Энрике, чтобы он оставил вам такие деньги?
— Я встречалась с ним однажды, — ответила Кристина. — Он… он спас мне жизнь, когда я была еще маленькой… Почему Луис спрашивал меня о нем?
— Антон, — поправила Мария рассеянно. Кристина рассмеялась, чего сама от себя никак не ожидала.
— Я знаю, как его зовут, сеньора, — произнесла она сухо. — Я знаю его имя уже очень давно. Уже шесть лет, если быть точной, когда мы познакомились и полюбили друг друга, а потом… — Потеряли друг друга, закончила Кристина, но уже про себя.
— Так, значит, вы и есть та самая женщина? — Мария «Скотт-Ли» странно посмотрела на нее.
— Та самая? — Кристина нахмурилась. Нахмурилась и мать Луиса.
— Забудьте, — она отвернулась. Наступило молчание. Но на этот раз молчание не было гнетущим, напряженным или неловким. Это была просто тишина.
— Вы любите моего сына? — внезапно спросила миссис «Скотт-Ли».
