— Ну, если ты такой умелый, пожалуйста, разожги.
— С удовольствием,— сказал Макс и локтем отодвинул ее в сторону.— Но только при том условии, что ты все же переедешь в отель.
— Если бы я собиралась туда отправиться, зачем бы мне было его разжигать?
Он повернулся к ней, насмешливо подмигнул, улыбнулся сам себе и принялся перекладывать дрова, которые она так старательно разложила в камине. Наблюдая за ним, Эбби вела с собой молчаливую борьбу.
Она считала, что все попытки восстановить их отношения постыдны, потому что для него секс — предмет, которого он совершенно не стесняется. Он для него — привычная игра, в которую он готов играть с любой женщиной, оказавшейся рядом. Да, она могла говорить себе о нем что угодно, но не могла же она не признавать, что ее охватывает сумасшествие, она ощущает сердечную боль и спазмы в желудке, когда Макс рядом.
Он выводил ее из равновесия.
Она не сводила глаз с мужчины, который сидел перед камином, с его идеально красивого профиля.
Ну почему именно он, Макс Брэдли, действует на нее именно так? Хорошо, он ей нравится, она принимает его суровый юмор карикатуриста-профессионала. Но почему именно он вызывает у нее подобное чувство?
— Ну вот, моя дорогая Эбби, огонь горит.— Макс, довольный собой, глядел на пламя, поднимающееся к дымоходу, на угольки, мерцающие по краям поленьев.
— Да, получилось,— кивнула Эбби, и внезапная ровность ее голоса удивила обоих. Он посмотрел на нее.
— Ого! Наконец-то мы с чем-то согласились,— протянул он, вставая,— прогресс. Похоже, мы сможем разделить твое постельное белье,— добавил он и скорчил гримасу, посмотрев на свои испачканные руки.— Надеюсь, у тебя есть полотенце? Я хочу помыться.
У Эбби закружилась голова, и она вскочила на ноги.
— Я думаю, что лучше мыться там, где ты собираешься спать. В отеле! — Она едва сдерживалась.— Хотя, конечно, ты можешь вымыть руки перед уходом.
Пока закипал чайник, который она привезла с собой, Эбби думала о том, что ее уединенный мир рушится, она упрекала себя, что не сумела выгнать отсюда Макса. Он вообще не должен был здесь появляться!
— Перед уходом? — пробормотал он, и его глаза удивленно раскрылись.— Дорогая Эбби, свой выбор ты уже сделала.
— Убирайся отсюда!..
— Эбби, разве ты не сказала, что огонь не понадобится, если придется ехать в отель! Теперь ты говоришь, что я зря старался, и ты передумала.
— Да вбей же в свою башку: я остаюсь, а ты уезжаешь! И немедленно! — Она уже не владела собой.
— Одна поправочка: или мы остаемся, или мы уезжаем.— Он подошел к ней, взял за плечи и притянул к себе.— И, наконец, прекрати эти игры, дорогая. Ты так же страстно жаждешь заманить меня в свою постель, как я — тебя!
В тот же миг их тела подтвердили справедливость его слов. Но, когда каждым нервом своего предательского тела Эбби почувствовала это, она, собрав всю свою гордость, нашла силы оторваться от него. В безумной ярости она вырвалась из его объятий.
С гневом и удивлением Макс сжал ее лицо в ладонях, прежде чем отступить под градом ударов маленьких кулаков.
— Ну, теперь нам обоим придется умываться,— ехидно сказал он и насмешливо посмотрел на грязные пятна на ее щеках, оставшиеся от его ладоней.— Так что присоединяйся ко мне.
— Твоя мораль уличного кота несравнима ни с какой другой! — Она яростно втянула в себя побольше воздуха.
— Дорогая Эбби! Ты неподражаема в своем лицемерии,— сказал он, и в его взгляде внезапно появилась злость.— Подумать только, еще совсем недавно ты гладила меня по головке и говорила, какой я хороший мальчик, потому что не лапаю Аманду Морисон. Твой чрезмерный интерес к моим отношениям с ней меня глубоко тронул... И еще больше привлек к тебе.
В этом холодном, тихом голосе таилось нечто заставившее Эбби отчаянно искать скрытый смысл сказанного. Впрочем, может, и не было никакого скрытого смысла. Но все же, отыскав его, Эбби почувствовала слабость и опустошенность. Она снова в ловушке. С самого начала инстинкт предупреждал ее: быть осторожнее с этим человеком, который так привлекателен. Оказывается, возникает влечение между совершенно разными людьми. Может быть, она не права, считая его аморальным типом, отчаянно спорила она с собой, желая разобраться.
Нет, Макс все-таки аморален, потому что мораль не имеет для него ни смысла, ни значения. Но он никогда не заходит далеко с замужними женщинами, раздраженно напомнила себе Эбби.
Она отвернулась, поняв, что не в силах скрыть кипящую внутри ревность к нему и Аманде, и жар ее щек сменился бледностью.
— Ой, Эбби,— протянул Макс тихонько. От его неумолимого взгляда ничего не ускользнуло,— тебя что-то гложет. Похоже, ты потеряла дар речи. Как это непривычно!
Да, молча согласилась она с ним. Возможно, ему казалось лицемерным отрицать, что их тянет друг к другу. В своей жизни Эбби могла назвать только двух мужчин, с кем она могла бы быть вместе и разделить взаимное влечение... Но не с Максом! Она боялась полюбить человека, способного с такой надменностью бросить вызов, заявив, что она захочет его, и никого другого, и это со временем случится.
Она протянула руки к огню, и по телу разлилось тепло.
— С тобой бесполезно спорить, Макс,— бесцветным голосом сказала девушка.— Ты, очевидно, что-то решил, и мои слова не имеют смысла. В спальне есть еще одна кровать, ты можешь перенести с нее сюда, к огню, матрас, по ночам в доме холодно.
— О, какая забота! — насмешливо воскликнул он, тоже подходя к огню.— Особенно, когда речь идет о человеке, который только что назвал тебя лицемеркой.
Ее плечи поникли, она невольно отстранилась от него.
— Макс, я тебе уже сказала: не хочу больше спорить.
— Почему? Почему, Эбби? — глухо спросил он.— Ты боишься, что я окажусь хорошим?
— Я полагаю, такое не может случиться. Кроме страха, я ничего к тебе не испытываю! — Голос Эбби дрожал от гнева.— Ты врываешься сюда, приказываешь мне, будто служанке. Я же тебе объяснила: не хочу, чтобы ты здесь оставался. Но ты заявил, что останешься. И у тебя еще хватает наглости выяснять, почему я больше не хочу с тобой спорить!
Она физически ощущала рядом с собой его тело и то, как он реагирует на ее слова. И какая-то часть ее натуры испытывала отвращение к избранной ею тактике. Потому что страх перед Максом не был физическим страхом.
— Ради Бога, Эбби! — воскликнул он в ужасе.— У меня много дурных качеств, я не отрицаю! Но такое обращение с женщиной, в каком ты меня подозреваешь, не входит в число моих пороков! Как бы она меня ни распаляла.
Эбби посмотрела на огонь, злясь на себя за приступ вины, охватившей ее.
