полутора часов Мика изнывает от скуки. Ерзает на стуле, бурчит что-то время от времени. Один раз даже: «Можно выйти?» — с сарказмом мне шепнула. Как в школе. И надула губки, поймав мой гневный взгляд.
Честно говоря, невозможно сосредоточиться на делах, когда эта заноза рядом. Поэтому сворачиваю часть вопросов, быстро раздаю подчиненным поручения. И распускаю совещание.
Поднимаюсь, но покидать кабинет не спешу. Некоторые моменты приходится обсуждать с руководителями отделов лично. Отхожу от Мики, но из вида ее не выпускаю. Я как чертов параноик после нашей первой встречи. Благо, ёжик сидит смирно.
Разобравшись с сотрудниками, направляюсь к Мике, чтобы увести ее, но рядом со мной вдруг материализовывается Петр.
— Какая шикарная у тебя сестра. Кажется, я влюбляюсь, — вздыхает он, кивая на Левицкую.
Смотрю на нее и будто вижу в первый раз. Сидит, подперев подбородок рукой, и водит карандашом в блокноте. Моем. Рабочем. Блокноте! Но злость улетучивается. Потому что Мика такая наивная и милая в этот момент. Полная противоположность той дерзкой хамке, которую она «включает» рядом со мной. Будто два человека в ней уживаются. И, наверное, я идиот, потому что мне нравятся обе ее ипостаси.
— Слюни подбери, — рычу на друга.
И, черт, адресовано это нам обоим. Я все равно не верю в наше родство с Микой. Лишь деду подыгрываю, но сам намерен выяснить истину. Это или ошибка, или четко спланированное Микой мошенничество. И пока что я склоняюсь ко второму.
Но осложняется мое положение тем, что… меня чертовски тянет к ёжику. И Адам лишь подлил масла в огонь попытками «сдружить брата и сестру».
Не понимаю, что происходит, но ведет меня, когда она рядом.
Вот и сейчас. Наблюдаю, как Мика отрывается от блокнота, исподлобья изучает суетящихся сотрудников и нервно прикусывает кончик карандаша. У меня мгновенно возгорается все внутри.
Будто почувствовав пристальное внимание, она устремляет взгляд на меня и тут же отводит. Испуганно и смущенно. Такое ощущение, что и впрямь верит в наше родство. Или слишком хорошо отыгрывает свою роль.
Что ж, разберемся, сестренка.
— Вот зря ты, Ян. Я же друг твой лучший, — жужжит над ухом Петр, и хочется отмахнуться от него, как от назойливой мухи. — Малышку сам не обижу и в обиду не дам. Породнимся с тобой. Я с самыми серьезными намерениями.
Смотрю на него скептически. Бабник похлеще меня. В курсе я его «намерений».
Мы со Петром еще со времен университета знакомы. В студенческие годы чудили будь здоров. На одной волне всегда были. Ссорились крайне редко. Девчонок вместе в клубах снимали, заранее оговаривая, кому какая достанется.
По сей день нормально общаемся. Я и должность для Петра выбил престижную в компании. Что нам делить?
Но сейчас. Речь идет не о какой-то там девчонке из клуба.
Это Мика, черт возьми! Петр охренел совсем?
— Еще одно слово, и станешь бывшим другом, — воспламеняюсь я.
Но мои слова тонут в гуле голосов.
— А вдруг она судьба моя? — не унимается он.
— Подойдешь к Доминике, и будешь искать судьбу на бирже занятости, — цежу, из последних сил пытаясь обуздать свою ярость.
— Ничего себе, как все серьезно. Не знал, что ты такой суровый старший брат, — Петр поворачивает голову ко мне, наконец-то прекратив пожирать Мику взглядом, и осекается, заметив мой гнев.
Тем временем от слова «брат» у меня окончательно крышу рвет.
— Петр, пошел на хрен отсюда. Займись делом. Перепоручаю тебе отчеты из соседнего отдела. Завтра к утру чтобы были у меня на столе, — разгоняюсь я и уже не могу притормозить.
На нас косятся другие сотрудники компании. Ни для кого не секрет, что Петр здесь на особых условиях. Практически моя правая рука. И сейчас им не понятно, что происходит.
Даже Мика поглядывает на нас, прищурив лазурные глаза. И носик морщит.
— Ян, шутишь? Это нереально, — удивленно выдыхает Петр. — Шутишь же? Да брось, — дружески хлопает меня рукой по плечу.
— Субординацию соблюдай, — рявкаю на него, окончательно ввергая в шок. — Так. Разошлись все по рабочим местам, — приказываю остальным, и они разбегаются, как тараканы при внезапно включенном свете.
Сам подлетаю к растерянной Мике, хватаю ее за локоть и тащу за собой.
— Эй, не дергай так, упаду, — фыркает она.
С беспокойством оглядываюсь. Какой бы лицемеркой она ни была и как бы не раздражала меня, вреда я ей никогда не причиню. Не смогу. И пугать не хочу, потому что помню ее реакцию в нашу первую встречу в доме Адама, когда я в комнату к ней ворвался.
Не желая нагнетать атмосферу, я отпускаю Мику. Возвращаюсь к столу за ее сумкой, которую она не успела забрать, и только потом направляюсь к двери.
Выходим вместе, но я веду ёжика не в свой кабинет, а прочь из офиса.
— А куда мы? — непонимающе спрашивает Мика. Тон ее настороженный и взволнованный.
— Домой тебя отвезу, — бурчу в ответ.
— Хм, я, конечно, не против, — тянет она, заметно расслабляясь. — Но Адам сказал…
— Я сам с ним поговорю, — чеканю строго, отчего Мика вздрагивает. — Нечего тебе в компании делать. Язык учи и к экзаменам готовься, — всматриваюсь в ее красивое кукольное личико и злюсь. — Дома!
И, желательно, от меня подальше. Насколько это возможно. Под одной-то крышей.
Около недели спустя
Доминика
Горячие мужские пальцы касаются моего живота, проводят по самому низу. Осторожно, почти невесомо, чтобы не спугнуть. Миллиарды импульсов мелкими паутинками расползаются по коже. Согревают и подчиняют тело.
Делаю вдох, замираю и прислушиваюсь к своим ощущениям. Уютно, приятно и… жарко. С каждой секундой все нестерпимее.
На живот ложится ладонь и, осмелев, скользит под свитером к груди. Но стоит мне вздрогнуть, как тепло, к которому я почти привыкла, исчезает.
— Тш-ш, ёжик, — врывается в ухо вместе с обжигающим дыханием.
Легкий поцелуй задевает шею. В горле пересыхает, а живот сводит судорогой. Но не от страха. Что-то другое завоевывает разум и сердце, постепенно вытесняя оттуда все плохое.
Что-то, чего я никогда не испытывала ранее. Чему не знаю названия. И в чем нуждаюсь сейчас больше воздуха.
— Нет! — просыпаюсь от собственного крика.
Подскакиваю в постели, осматриваюсь, не сразу узнаю собственную спальню в доме Левицких. Сколько времени я здесь? Неделю? Но особняк по-прежнему кажется мне чужим. Наверное, это и правильно. Лишняя я здесь. Была тогда и остаюсь до сих пор.
Пытаюсь сделать вдох, но не могу. В горле пересохло, а тело лихорадит. Всему виной проклятые сны, которые преследуют меня после той ночи. Заставляют гореть и… мучиться
