Линду нашли, когда рассвело. Всю ночь шел снег. Дороти вышла трясти ковер и заметила за оградой яркое пятно на снегу. Подошла поближе и ахнула. В сугробе лежала бледная как смерть хозяйка.
Дотти с криком ворвалась в кабинет Артура: тот дремал, сидя за столом. Вернувшись из Блэкберна поздно вечером и узнав, что жены нет дома, он не смыкал глаз всю ночь.
Линду отвезли в больницу.
— Элис, а вдруг мама умрет? — спрашивала Мэри. — Что же нам теперь делать?
— Молиться, — ответила та, прижимая племянницу к себе. И сердце у нее разрывалось от жалости к ней. — Будем молиться, детка, и надеяться на лучшее.
— Ну как она? — Артур вскочил со стула и с надеждой заглянул в глаза врачу.
— Ничем не могу вас порадовать. Ваша жена потеряла ребенка.
— Скажите, доктор, это был мальчик?
Тот кивнул и, избегая смотреть на Артура, продолжил:
— Нам не сразу удалось остановить кровотечение. А в результате охлаждения развилась пневмония. Плюс стресс…
— То есть вы хотите сказать, что она… что она…
— Сейчас она без сознания, но вы можете к ней пройти.
Артур вошел в палату и беспомощно смотрел, как его жена угасает. Временами она приходила в себя и, открыв глаза, устремляла их на него, но тут же закрывала: все мысли ее были о Томе.
Артур не отходил от жены ни на шаг. После бессонной ночи он так вымотался, что часам к восьми заснул прямо на стуле. Ему приснилось, что Линда зовет его. Он вздрогнул и проснулся. Линда лежала и смотрела на него ясными глазами, бесшумно шевеля губами.
Артур вскочил, склонился над ней и спросил:
— Ну как ты, радость моя? Тебе получше?
Она покачала головой, а потом еле слышно выдохнула:
— Это был ребенок Тома. — По ее лицу скользнула тень улыбки. — Да, Артур, это был его сын.
К утру ее не стало.
Со смертью Линды жизнь потеряла для Артура всякий смысл. Теперь он носил в себе две тайны: тайну жизни своей матери и тайну смерти жены. И это был для него непосильный груз. Боль утраты он заглушал спиртным, напиваясь чуть ли не каждый день до бесчувствия.
Наступила весна, но впервые ее приход не радовал Мэри. Она переживала смерть матери и очень волновалась за отца. Как ни странно, тревога за отца помогала забывать о своих собственных горестях. Днем тосковать по Джону ей было просто некогда, но по ночам она по-прежнему лила слезы в подушку.
— А Элис уже встала? — спросила она ранним утром у Дотти, входя в кухню.
— Нет, дорогая. Все еще спят. Шон тоже еще дрыхнет, — доложила та. — С тех пор как твой отец не обращает на него внимания, этот паршивец совсем от рук отбился.
— Дотти, а вчера отец опять вернулся пьяным?
— Не то слово! — Дороти сурово сдвинула брови. — Уж ты прости меня, детка, но отец у тебя слабак! Уж больно он любил твою мать, вот и хочет теперь вином заглушить горе. Бог даст, опомнится. Как говорится, время придет — слезы утрет! А ты держись! Ты же у нас умница-разумница!
— Спасибо на добром слове, Дотти! — Мэри чмокнула ее в щеку. — И вообще, за все-все! Ну что бы мы без тебя делали!..
— Знамо что, пропали бы! — хмыкнула та, а про себя подумала: бедная девочка, столько бед на нее свалилось! — А ну-ка быстро за стол! — скомандовала она. — Я тебе мигом сготовлю яичницу с ветчиной.
— Дотти, не обижайся, но я подожду, пока Элис проснется. Пойду взгляну, как там папа.
Отец лежал на полу в кабинете, небритый, в несвежей рубашке, бормоча что-то бессвязное. В комнате витал запах перегара. Мэри вздохнула, подложила ему под голову подушку, накрыла пледом и вышла в сад.
Она сидела под яблоней, слушала щебет птиц и предавалась невеселым мыслям. Прошлой весной в это время они с Джоном гуляли в роще, бродили вдоль ручья, а теперь…
— И долго ты собираешься здесь сидеть? — окликнула ее Элис. — Пошли лучше завтракать.
— Что-то не хочется… Вот вышла подышать, нагулять аппетит.
— Смотри, не простудись! По утрам еще холодно. — Элис замолчала, обдумывая, как сообщить Мэри новость. — Мне надо поговорить с твоим отцом, но его вечно нет дома, а если он и дома, то проку от него чуть.
— А это срочно? — насторожилась Мэри.
— Да. — Элис нахмурилась. Адвокат уведомил ее письмом, что Артур, не поставив ее в известность, продал коттедж, где жила Энн Стоун, и прилегающую к нему землю. — Надеюсь, брат соблаговолит уделить мне несколько минут. Вернее, будет в состоянии слушать и внятно излагать мысли. Ума не приложу, что с ним делать!
— Отец слабый человек, — сдержанно заметила Мэри. — И смерть мамы его сломала.
— Ты права, — согласилась Элис, внутренне поражаясь великодушию девочки. — Надо быть терпимее.
— Ты пойдешь со мной на кладбище?
— Только сначала поговорю с Артуром.
После завтрака Мэри зашла к отцу.
— Что тебе? — хмуро спросил он.
— Просто зашла взглянуть, как ты.
— Ну и как? Хорошо я выгляжу? — хмыкнул он. — Похож я на мужа леди Браун? — спросил он с издевкой.
— Нет, не похож… Папа, я тебя не узнаю! — с упреком сказала Мэри. — Ты изменился, и не в лучшую сторону.
— Значит, я тебе не нравлюсь?
— Мне не нравится, что ты с собой делаешь. — Она подошла к нему поближе. — Потому что я тебя люблю.
С минуту отец смотрел на нее, а потом заплакал пьяными слезами.
— До чего же похожа на мать! Знаешь, дочка, а ведь Линда еще здесь. — Он оглядел комнату мутными глазами. — Я везде ее вижу. Везде. А ты видишь?
Мэри испуганно потрясла головой.
— Господи, какая же это мука! Я вижу ее, но не могу дотянуться. Понимаешь? Она все время от меня отодвигается. — Внезапно он засмеялся. — Хотя так было всегда.
— Папа, ну пожалуйста… — Мэри погладила его по ладони. — Возьми себя в руки. Ты же себя убиваешь… Пойми, ведь маму этим не вернешь!
— Девчонка, да как ты смеешь меня учить?! И что ты вообще понимаешь? — возмутился тот. — Уходи! Не хочу тебя видеть! Убирайся!
С трудом сдерживая слезы, Мэри выскочила из кабинета и побежала в любимое пристанище — на кухню к Дотти. Заметив состояние племянницы, Элис решила отчитать брата как следует. Прямо сейчас. В каком бы состоянии он ни был! Она шагнула к двери кабинета и вошла без стука.
— Ну что там еще? — спросил он, поднимая со стола хмельную голову. — Мисс Браун, что же это вы ломитесь без стука? Фи! Где же ваши манеры?
— Хватит паясничать! — оборвала его она. — Кто бы говорил!
— Знаешь что, дорогая моя сестра, если серьезно, то я устал от твоих нотаций. До тошноты! — Артур провел рукой по горлу. — Будь любезна, оставь меня в покое. — И он кивнул на дверь. — Пойми наконец, я устал. Понятно?
