– Другими словами, тебе в Сахаре нравится?
– Ужасно! А тебе?
– Я тут совсем недавно, чтобы решить. Но я учусь.
Дорога, засыпанная песком, взобралась на вершину небольшого холма, у подножия которого среди зарослей кустарника стояли палатки бедуинов, кажущиеся совсем маленькими и незаметными на фоне рыжеватой грубой травы. Но по мере приближения Элисон увидела, что палатки на удивление вместительные и просторные. Вокруг них паслись козы и ослы, бродили худой верблюд и дворняжка. Бретт остановил машину у самой большой палатки.
К ним навстречу вышла женщина средних лет. Весь ее вид выражал спокойное достоинство, казалось, появление незнакомцев женщину совершенно не смутило. Она была одета в просторное платье из полосатого хлопка, и хотя ее ноги были босыми, огромные серьги и браслеты оказались из чистого серебра. Женщина была поразительно красива и похожа на цыганку. Особенное очарование придавала ей улыбка. Указывая путь в палатку, она говорила на смеси арабского и местного варианта французского языка. К удивлению Элисон, Бретт отвечал ей по-арабски, и она могла только догадываться, о чем он ведет речь. В углу палатки на низенькой табуретке сидела старая бабушка, кивая и благожелательно улыбаясь, присутствовали здесь также женщина помоложе, наверное, сестра хозяйки, и двое молодых красивых крепких парней в коротких рубашках без рукавов. У обоих из-за пояса торчали кинжалы. Наконец появился старик, качая на руках маленького козленка. Застенчиво поприветствовав гостей, он сел и принялся бережно осматривать заднюю ножку малыша.
В соседней палатке шли приготовления к приему гостей. На роскошный ковер ручной работы разложили удобные подушки. Стены украшали коврики поменьше. Все в палатке блистало чистотой. Горшки с водой были накрыты белой полотняной тканью.
– Тебе предстоит есть горячее острое рагу, – шепотом предупредил Бретт, – и делать вид, что очень нравится!
Еду подали с лепешками пресного хлеба, а рагу оказалось намного вкуснее, чем ожидала Элисон. Ложек не было, и она, подражая Бретту, принялась есть с помощью лепешки. Потом пили мятный чай, после чего Бретт отправился осматривать пациента.
Оставшись одна, Элисон растерянно огляделась по сторонам. Женщина с серебряными серьгами приветливо улыбнулась.
– Вы недавно в нашей стране? – спросила она на ломаном французском.
– Я приехала с отцом, который помогает шейху Аль-Рашиду сажать деревья.
Женщина повернулась к мужчине, который по-прежнему нянчил козленка, и что-то принялась оживленно говорить ему на арабском. Лицо мужчины оживилось, и он с новым интересом посмотрел на Элисон.
– Мой муж говорит, что это доброе дело. Он слышал про вашего отца, и мы счастливы принять у себя его дочь.
– Козленок поранился? – с улыбкой поинтересовалась Элисон.
– Мать малыша убила лисица, – перевела женщина. – Мой муж решил его выкормить. Ночью козленок спит с ним.
Странное зрелище: бедуин, больше привыкший обращаться с ружьем, нянчит маленького козленка. Но Элисон уже успела узнать, что жизнь в пустыне полна противоречий.
В палатку заглянули два маленьких личика.
– Наши дети, – объяснила женщина, протягивая к ним руки. Мальчик и девочка медленно приблизились к ним. – Когда появилась ваша машина, они убежали прочь. Глупые трусишки! – Женщина заговорила с детьми по-арабски, а они, спрятавшись за ее широкую юбку, принялись разглядывать Элисон.
Девушка пожалела, что у нее нет с собой никаких подарков, и принялась рыться в сумочке. Она чувствовала, что деньги будут оскорбительны, да и какой от них толк в пустыне, где водятся только лисицы? Для девочки Элисон отыскала маленькую расческу в красивом футлярчике, а для мальчика – жемчужный перочинный ножик. Подарки имели огромный успех: вся семья сгрудилась вокруг малышей, восхищаясь безделушками, которые дети с гордостью сжимали в руках.
В эту минуту появился Бретт.
– Кажется, ты пользуешься любовью моих кочевников, – заметил он, когда они ехали обратно. – Ты выбрала отличные подарки. Теперь они будут помнить тебя годами. Не жалко было расстаться с расческой и ножиком?
– У меня есть еще. Просто я не смогла устоять перед этими прелестными детишками.
Кстати, появившимися на свет без всякой медицинской помощи. Только представь: эти люди живут без воды, канализации и крыши над головой, а сколько в их жизни порядка и достоинства! Они встают на рассвете и ложатся спать, когда заходит солнце. Никогда не слышали про нервный срыв. Возможно, в этой жизни на лоне природы есть что-то очень правильное.
– И все-таки я не могу представить тебя живущим в грубой черной палатке посреди пустыни.
– Думаю, это пошло бы мне на пользу. Но ты права, у меня никогда не хватило бы мужества или, наоборот, безумия, чтобы решиться на такой шаг. Я обречен быть доктором.
– И получить практику на Харли-стрит.
Бретт пожал плечами:
– Раньше я считал, что это самое важное в жизни. Теперь же готов довольствоваться меньшим, а с другой стороны, может, и большим. – Эти слова и его задумчивый взгляд вызвали у Элисон недоумение.
Солнце уже садилось, исчезая за вершинами далеких холмов. Проезжавшие мимо бедуины на верблюдах остановили животных и спустились на землю. Верблюды, словно исполняя знакомый ритуал, легли и принялись важно жевать траву. Высокие и величественные арабы в длинных одеждах и головных уборах медленно повернулись к заходящему солнцу и склонили головы.
– Час молитвы, – пояснил Бретт и выключил двигатель. Воцарилась торжественная тишина. Мужчины стояли без движения, верблюды дремали. Пролетел легкий ветерок, и песчинки что-то прошептали. Потом опять тишина. В эту же минуту солнце скрылось, словно кто-то погасил свет. Арабы взобрались на верблюдов и поехали прочь. Бретт завел машину. Наступили сумерки, и волшебный момент прошел. Они ехали молча. И Элисон была этому рада. Теперь слова были бы некстати. Но она бережно сохранит в памяти этот момент, потому что стала его свидетельницей вместе с Бреттом.
Быстро стемнело, на небе зажглись миллионы звезд. Бретт по-прежнему вел машину молча.
– Хорошо, что ты знаешь дорогу! – не удержалась Элисон, когда они мчались среди бесконечных дюн.
– Вообще-то нет, но пока буду держаться этого пути и двигаться на запад, со временем мы попадем в Сиди.
На горизонте появился бледный свет.
– Луна взошла, – объявил Бретт.
На небо выкатил огромный оранжевый шар, сначала медленно, потом все быстрее, пока наконец не засиял серебром, а вся равнина не осветилась загадочным зеленовато-голубым мерцанием. Откинувшись на спинку сиденья, Элисон смотрела на бесконечное звездное небо.
