7
Эллис озабоченно разглядывала экран своего мобильника.
И куда, спрашивается, запропастился этот тип, который еще совсем недавно горел желанием узнать, где находится коллекция Ральфа? Почему он не отвечает на звонки? Почему у него выключен телефон? А если бы Эллис понадобилась помощь? Нет, этому Трэвору определенно нельзя доверять.
Убедившись, что в саду нет ни души, Эллис набрала номер Конни.
— Элли! — раздался радостный голос Конни Кармуш. — Элли, как ты? Где ты?
— Все там же — у Витборо, — тихо ответила Элли. — Представляешь, этот Трэвор куда-то исчез.
— Как исчез?
— Очень просто — взял и исчез. Я теперь не знаю, что и думать. Я звонила ему раз десять, но номер заблокирован. Если до него добралась полиция, где гарантия, что он не расскажет о своих планах насчет Витборо и не сдаст заодно меня? Я первый раз в таком положении, Конни. Ведь я всегда работала в одиночку…
— Не делай преждевременных выводов, — постаралась успокоить ее Конни. — С чего бы ему рассказывать полиции про Витборо, если дело еще не сделано? Позвони ему вечером, может быть, в том месте, где он сейчас находится, просто нет связи.
— Я звоню ему уже полдня… — вздохнув, ответила Эллис.
— Ты так и не узнала его фамилию? — поинтересовалась Конни.
— Нет. Я пыталась закинуть удочку, но он только отшучивается. Прямо Джеймс Бонд какой-то. Не сомневаюсь, ему есть что скрывать. Это-то меня и беспокоит…
— А Ральф Витборо? — поинтересовалась Конни. — С ним-то как?
— С ним полный порядок, — улыбнулась Эллис. — Если еще не влюблен, то, уж точно, под впечатлением… Кстати, у меня к тебе еще парочка вопросов по саду. Я купила книгу, но в ней все описано каким-то ужасным научным языком. Какая там Лиз Дулитт, я сама в этом разобраться не могу. Боюсь истребить все оставшиеся цветы в Ральфовом саду. Розы остались в живых только благодаря тебе. Конни, будь другом, дай пару дельных советов насчет азалий…
— Да ради бога… — начала было Конни, но до Эллис донесся звук чьих-то шагов.
— Азалии подождут, — шепнула она в трубку и спрятала телефон в кармане симпатичной капюшонки, которой обзавелась в «Юме» специально для садовых дел.
— Лиз?! — донеслось до Эллис.
— Мистер Ральф? Идите к азалиям. Я тут их… это самое… в порядок привожу.
Вскоре из-за густых кустов гортензии вышел Ральф. Вид у него был усталым. Под глазами распластались морщинки, которых Эллис раньше не замечала. Судя по всему, после их вчерашнего визита в «семейный склеп» Ральф так и не лег спать.
— Батюшки мои… — сокрушенно покачала головой Эллис. — Вы это что же — всю ночь не спали?
— Спал, — вяло отозвался Ральф. — Но плохо. Как поживают азалии?
— Я до них только добралась, мистер Ральф. Надо было розы обиходить.
— И что — розы?
— Живехонькие.
— Это уже внушает оптимизм… — рассеянно кивнул Ральф. — Послушай, Лиз, я тут подумал… — как-то неуверенно произнес он. — Одной приятельнице Джемми нужно помочь поухаживать за садом… Может быть…
— Помочь? Да запросто, — холодея, ответила Эллис. Наивная Лиз, конечно же, ничего бы не заподозрила, а вот она прекрасно поняла, к чему Ральф Витборо завел этот разговор и почему так старательно прячет свой взгляд в азалиях.
— Нет, Лиз, не просто помочь… Я хочу устроить тебя туда…
Эллис посмотрела на него взглядом щенка, которого хозяин собрался бросить у порога чужого дома.
— Гоните? — Эллис улыбнулась уголками губ, так что на ее лице появилось выражение горького разочарования. — Так бы сразу и сказали. Видать, не по душе вам моя работа…
— Дело не в этом, Лиз… — пробормотал Ральф, не отрывая глаз от азалий.
— А в чем, мистер Ральф? — Эллис использовала свой любимый прием — дрожащий голос.
Судя по Ральфовому лицу, получилось весьма убедительно. Глаз он не поднял, но зато Эллис увидела проступившие на его лице признаки раскаяния.
Надо выдавить из себя хотя бы одну слезинку. Ну тужься, Эллис, тужься… Представь себе, что будет с твоим отцом, если тебя упекут в тюрьму… Вот, уже лучше. Молодчина, Эллис…
— Не надо вам никуда меня устраивать… — пробубнила она сиплым голосом. — Я и сама уйду, коли вы так хотите…
— Ты что — плачешь? — Ральф наконец оторвался от азалий и поднял глаза на Эллис.
— Еще чего. — Эллис выпятила вперед подбородок и сделала «гордое лицо». — С чего бы мне плакать? Я без вашей помощи, мистер Ральф, жила сколько лет… И еще проживу… Только, только… — Подбородок Эллис задрожал, что должно было показать Ральфу, как сильно Лиз сдерживается, чтобы не зарыдать во весь голос. — Только вас мне жаль оставлять…
Она отвернулась и тут же почувствовала, как мягкие руки Ральфа легли на ее плечи. Обычно в такие моменты Эллис испытывала отвращение. Отвращение к самой себе, к мужчине, который считает, что ей приятны его касания, отвращение ко всему тому, что ей приходится делать. Тогда Эллис придумывала все возможные и невозможные причины, чтобы избежать этих навязчивых прикосновений…
Только сейчас почему-то все было иначе. Эллис не видела лица Ральфа, но чувствовала тепло, исходящее от него, и знала, как выглядит в этот момент его лицо. На нем были написаны растерянность и сочувствие — это Эллис знала наверняка. А еще он хотел ее обнять, но никак не мог решиться. Ральф Витборо вообще редко на что-то решался — это Эллис тоже успела узнать.
Если бы он был хоть немного решительнее, я бы уступила, — мелькнуло у Эллис. Но кто я? Лиз Дулитт, простодушная девчонка с фермы, или Эллис Торнтон, которая никогда не доверяет мужчинам?
— Лиз… — почти шепотом произнес Ральф. — Не надо никуда уходить. С моей стороны было ужасно глупо предлагать это тебе… Видишь ли, я подумал, что Джемми… Она так заботится о твоей судьбе, что я подумал, так будет лучше… А потом, мне казалось, тебе все равно, где работать…
— Нет, мистер Ральф, мне не все равно…
Эллис повернулась к нему и с облегчением почувствовала, как волна, окатившая ее с ног до головы, куда-то отступила. Ей больше не хотелось, чтобы Ральф обнимал ее. Похоже, это была всего лишь минутная слабость. Она слишком прочувствованно и самозабвенно играла Лиз Дулитт, только и всего. А Ральф был прекрасным партнером.
Он и в самом деле нравился ей: в нем не было той похоти, той жажды обладания, всего того, что присутствовало в мужчинах, с которыми она привыкла иметь дело… Под маской ворчуна, родившегося стариком, скрывался чуткий, ранимый и сложный человек, способный на сострадание.
Может быть, это и было причиной того, что Эллис так вжилась в выбранную роль? Чувство вины за то, что она собирается причинить боль одному из немногих порядочных мужчин, готовому давать, ничего не требуя взамен?
