— Нечего.
Их глаза встретились, и Изабель стало стыдно за свою вспыльчивость. Если бы она не желала его так сильно, то, вероятно, была бы обходительнее. Но ее гордость задета. И к тому же сердце ее рвалось к нему.
— Изабель…
Голос Джона окутал ее мерцающим горячим облаком. Кончиком пальца он провел по ее губам.
— Тебе не надо связываться со мной. Я плох для тебя.
— В тебе есть много хорошего, — прошептала она.
— Хорошего и бесполезного. Ни на одной работе не смог продержаться.
— Я тоже.
Он жалко улыбнулся. Она тоже улыбнулась ему.
— Такие, как мы, работают хорошо только на себя.
— Наверное, ты права. Но для этого нужны деньги. Мы не выиграем.
— Должны выиграть, — строго сказала Изабель. — Просто обязаны.
Она думала о том, что если ничего не выйдет, то, что у них есть, или, вернее, только начинается между ними, пройдет, испарится, умрет. У них просто не будет повода оставаться вместе. Но если они все-таки выиграют, то честно разделят деньги. Тогда она захочет посмотреть землю, которую он купит, и понаблюдать за его работой на скважине. В свою очередь, Джон не откажется прийти полюбоваться свежевыкрашенным крыльцом и новыми деревьями в ее саду.
Конкурс удерживал их друг подле друга. Если им суждено проиграть, то оба разойдутся в разные стороны, каждый вернется к своей постылой жизни, к пустоте.
К одиночеству.
Изабель не могла согласиться с этим.
Джон опустил руки и стал задумчиво глядеть вдаль, на луг. Изабель собрала остатки завтрака и тихонько села рядом. Он притянул ее к себе, и она склонила голову ему на плечо. Потом он медленно опустился на спину и увлек ее за собой. Она уютно пристроилась, вплотную прижавшись к нему, удивляясь про себя тому, насколько ее тело гармонировало с линиями его тела. Ее рука легла ему на грудь, и ладонью она чувствовала биение большого и доброго сердца.
Ни тот, ни другой не произнесли ни слова, погруженные, как ей думалось, в размышления.
Изабель разглядывала тент над головой, а мысли ее витали вокруг Беллами Никлауса. Она знала его раньше… она была в этом уверена… этот его взгляд. Он читал в ее душе и сквозь нее видел рождественские праздники в другие годы ее жизни, как будто он на них присутствовал. Ей казалось, она и сама видела его там. Может, конечно, не так, как видят людей и предметы и вообще реальный мир, но все равно совершенно явственно. Не в книжке ли? Или в пригласительном билете? Или на красочной открытке? Есть в нем что-то такое знакомое, родное. Какая-то теплота и приветливость. Что-то…
Изабель резко села, и волосы упали ей на лицо. Откинув их назад, она уставилась прямо на Джона и изрекла:
— Я знаю, кто такой Беллами Никлаус.
Ожидая раскрытия этой тайны, Джон скептически выгнул бровь.
— Он — Санта-Клаус.
Рот Джона искривила гримаса сомнения.
— Ты думаешь?
— Да! Говорю тебе, это так. Я думала, что уже давно забыла про Санта-Клауса. Но Беллами — это он.
— Ну, понимаешь, я никогда по-настоящему не верил в Санта-Клауса, так что для меня он по-прежнему Никлаус.
— Ах, ты должен поверить в него. Мне кажется, сам дух этого конкурса пропитан идеей веры. Те, кто сможет побороть сомнение, выиграют. Я знаю это.
Он приподнялся на локте.
— А как насчет оленьей упряжки и эльфов? Черный «олдсмобиль», значит, показался нашему доброму Санту удобнее, а те не громил, которые с ним приехали, куда как надежнее, чем какие-то оболтусы-эльфы?
— Ну не знаю. Этого я не могу объяснить. — Торжественно, как будто клялась на Библии, она повторила: — Но он — Санта-Клаус.
Джон вперился в нее жестким пристальным взглядом.
— Изабель, я ошибался в тебе. Я лишь подозревал, что ты сумасшедшая. — Он втянул ноздрями воздух и горестно покачал головой. — А теперь я знаю это наверняка.
Джон видел, что Изабель все еще сердится на него за то, что он не клюнул на ее бредни про Санта-Клауса.
И за то, что назвал сумасшедшей.
Последнее вырвалось у него невольно. Может быть, он и хотел это сказать, но только лишь затем, чтобы убедить в несуразности ее идеи. Очевидно, сама она так не думала. После целой ночи под тентом, возвращения в Лимонеро и полдня, проведенного в домике Изабель, молчание стало для него невыносимым. Он с готовностью взял бы свои слова обратно, если бы она стала шуметь, возмущаться. Но она была не из тех, кто криком выражает свою обиду, которая проявлялась в выразительных жестах и брюзгливом выражении лица.
Изабель сидела в тени крыльца и, считая ягоды, ссыпала их в холщовые мешки. Затем сшивала верх и прислоняла мешки к стене. Он предложил ей свою помощь, но она даже не удостоила его взглядом. Как бы там ни было, они решили все пересчитать сегодня. Оставалось лишь около двух суток на сбор ягод, и Джон хотел знать, каково их количество.
Но до сих пор не знал. Всякий раз, как он спрашивал ее: сколько? — она нетерпеливо отмахивалась от него так, будто он сбивал ее со счета.
Ладно, пусть.
Поскольку заняться было нечем, Джон обследовал землю, не занятую лимонной рощей.
Изабель хочет колодец.
Джон умеет искать воду ивовым прутом.
Изабель не просила его выбирать место для колодца — она и не знала, что он может. Вероятно, его подвигло на поиски желание загладить вину за свои необдуманные слова. Он сходил за ивовой веткой и вернулся, так и не поняв, заметила Изабель его-. отсутствие или нет. Она все так же сидела, сосредоточенно склонив голову над проворными пальцами; рядом лежал малыш «дерринджер», как будто здесь располагалось хранилище банка.
— Четыреста девяносто семь. Четыреста девяносто восемь. Четыреста девяносто девять. — Она метнула на него быстрый взгляд, когда он подошел к крыльцу и облокотился на перила.
Плюх! Последняя ягода упала в мешок.
— Пятьсот.
Очередной мешок у нее на коленях был полон, и она потянулась, за следующим. В этот момент Джон сказал, растягивая слова:
— Где ты хочешь вырыть колодец?
По ее взметнувшейся брови было ясно видно, что она пытается разгадать подоплеку этого вопроса.
— А что?
— Что, что! — возмутился Джон. — Я вопрос задал, вот что. — Он сдвинул шляпу на затылок и махнул рукой в сторону сада — Пойдем, покажешь мне это место, и я скажу тебе, правильно ты выбрала или нет.
— Много ты понимаешь в колодцах.
— Достаточно, чтобы определить, есть ли вода там, где ты хочешь его выкопать.
Она закусила губу, убрала мешок и встала. По крайней мере ему удалось обратить на себя ее внимание.
— Ну, вообще-то я уже присмотрела одно место.
Должно быть, он мог считать себя временно прощенным, потому что она подчинилась ему без всяких возражений, спустившись в сад и направившись в ту его часть, которая поросла сорняками. Джон поднял прутик в форме рогатки и последовал за ней.
