Сэм вспоминался тот первый миг, когда она увидела Ричарда спящим. Все другие эпизоды как-то сами собой затирались, словно не имели к Канингену никакого отношения. А тот единственный… Картинка стояла у Сэм перед глазами: банка пива и эти широко раскинутые в стороны руки, словно он силился кого-то обнять, но, не найдя любимого человека, так и уснул. Каждую черточку, каждую мелочь память зафиксировала с поразительной точностью.
И вот сегодня наконец не больше не меньше первое свидание. Свидание, которое Сэм назначила себе сама. Что-то подсказывало ей, что лишь однажды она видела настоящего Ричарда, лишь в тот первый день. А все остальное – мишура, маски, натягиваемые больной душой в надежде утешиться и обмануть окружающих. А Сэм хотела видеть того, первого Ричарда. Хотела быть с ним, хотела слышать его голос. Сейчас. Да, хотела. И не нужно прятаться от самой себя. Период монашеского затворничества прошел, молодой сильный организм, переждав время, пока после травмы восстановилась психика, заявил о том, что жизнь не кончена в тридцать лет. Увидев Ричарда, Сэм вновь ощутила потребность хорошо выглядеть, обращать на себя внимание. И еще она вдруг осознала, что опять свободна. За годы, проведенные с Реем, Сэм абсолютно отвыкла от этого столь естественного положения вещей. Раз приучив себя к мысли, что выбор уже сделан, она сперва сознательно, а потом по привычке перестала смотреть на окружавших ее мужчин. И вот мир снова заиграл всеми своими красками. Нет обязательств – и улицы превратились в огромные супермаркеты, где Сэм может выбирать себе кого угодно. Только сердце, кажется, уже определилось в этом вопросе, потому что весь остальной товар обесценился в одночасье.
Мост Бей-бридж сегодня был особенно красив и торжественен. Сэм всегда любила его больше, чем знаменитый мост Золотые ворота. Закат плыл над заливом, за окном машины в розовой дымке аккуратными треугольниками маячили одинокие парусники. Облака пылали, устилая небо огненным бархатом. Море, спокойное как никогда, отливало нежно-фиолетовым. Кое-где начинали мерцать звезды, один край неба уже потемнел, словно ночь накинула на него свою темную шелковую шаль.
Сэм, весь день сидевшая как на иголках, дожидаясь вечера, теперь успокоилась. Вид закатного пейзажа вселял в душу надежду. Все не зря. Все не случайно. Нельзя сказать, чтобы Сэм когда-нибудь особенно верила в Бога, но, видя такое великолепие, она невольно задумывалась о том, что оно не может существовать само по себе, без Создателя, как готический собор не может появиться сам собой среди хаоса каменных глыб где-нибудь в горах. А раз Бог есть, значит, мы не одиноки в этом огромном мире. Каждый не одинок, и все, что ни делается, к лучшему. Сегодня Сэм особенно хотелось в это верить, потому что она слишком хорошо понимала – если кто и поможет ей, если кто и разберется во всей этой каше, только Господь Бог. Здравый смысл и логика, на которые она так привыкла рассчитывать, здесь были бессильны, как, впрочем, и вообще в большинстве вопросов, касающихся чувств. Сэм ехала в никуда, ехала ни за чем.
Во-первых, Ричард сейчас будет ломать очередную комедию, и добиться от него нормального поведения… Нет, не стоит на это рассчитывать. С какой стати он сегодня должен сменить роль? Нет. Во-вторых, если даже предположить обратное, то дальше-то что? Они заберут Кевина из полицейского участка, вернутся в Окленд, а потом? Он предложит ей встретиться завтра (в идеальном варианте, конечно), встретятся. Понравятся друг другу еще больше. И тут нагрянет отдел по делам несовершеннолетних и Сэм, сделав наивное лицо, скажет: «Знаешь, я тут подписала позавчера пару бумаг, так, ерунда». И Кевина заберут. Ну просто отличное начало отношений. Да, надеяться Сэм не на что. Тут поможет только чудо.
Впереди уже сияли огнями небоскребы Сан-Франциско. Стройные, уходящие в небо строения, блестевшие в сгущающихся сумерках огромными витражами стекол. Пейзаж не менее величественный, чем тот, оставшийся позади. Сэм вздохнула полной грудью, на мгновение ощутив гордость за то, что принадлежит к человечеству, способному не только на зло и насилие, как утверждают современные пессимисты. Способному строить, созидать, любить, ведь человек создан по образу и подобию Господа… Того Господа, на чью помощь она сегодня так надеется.
Мост кончился, машина плавно влилась в гудящий поток улиц Сан-Франциско. Итак, сейчас нужно найти какой-нибудь дешевый отель в южной части города, желательно поближе к заброшенным докам.
Конец рабочего дня давал о себе знать: на всех перекрестках пробки, на каждом повороте полиция. Город гудел, перемигивался фонарями и фарами, перекрикивался голосами уличных торговцев и просто прохожих. А Сэм, еще недавно уверенная в том, что никогда не сможет жить где-нибудь, кроме как в крупном городе, теперь вспоминала свое прежнее убеждение с улыбкой. Нет, никакой ностальгии по Сан-Франциско с его шумом, чадом и китайцами она не испытывала. Напротив, тихий Окленд теперь казался ей во сто раз дороже и ближе, чем все эти нескончаемые гомонящие улицы. Только сейчас Сэм поняла, что одной из причин нервного срыва, произошедшего у нее полгода назад, был именно неугомонный Сан-Франциско. Разве можно не потерять себя в этом хаосе людей и строений?! Разве можно среди всей этой безликой массы отыскать единственного, который станет любимым?! Большой город, где люди проходят мимо друг друга толпами и привыкают не заботиться ни о чьей судьбе, кроме своей собственной! Разве в Сан-Франциско можно в суде встретить Эткинсов? А ведь на таких людях, их безграничной любви к каждому человеку держится мир.
Улицы стали менее освещенными, встречных машин почти не было. Сэм проехала еще несколько кварталов, и ей стало не по себе. Фонари здесь иногда не горели целыми переулками, стены были изукрашены граффити. На светлых местах, то есть там, где хоть что-то освещало отдельные участки тротуара, кучковались сумрачные личности в бесформенных одеждах.
Но вот наконец показалась синяя вывеска отеля. «Гарри и компания» – интригующее название для грязного квартала, где, наверное, даже днем хоть глаз выколи. Но здесь по крайней мере горят фонари и стоят два охранника на входе. И этим обезьяноподобным ребятишкам платят явно не за то, что они изображают колонны. Сэм остановила машину и вышла.
– Кто отвечает за парковку?
Один из парней, тот, что покрупнее, повернулся и крикнул в дверной проем:
– Ларат, отгони тачку, приехали.
В ту же минуту из отеля выскочил худенький парнишка лет семнадцати и, буквально выхватив у клиентки ключи, вскочил в машину.
«Только я ее и видела, подумала Сэм. Оставалось надеяться на порядочность людей, которые выглядели непорядочно, и на сервис заведения, которое больше напоминало дешевую забегаловку, чем отель. Но зато отсюда рукой подать до доков. Уже проезжая по улицам, недалеко от этого места Сэм заметила несколько групп молодых людей в кожаных куртках, кое-где стояли и мотоциклы.
