мелочи. Короткие переписки с Ваней. Ощущение, словно все в порядке. Все как раньше.
У тротуара возле бизнес-центра стояла Ванина машина. Он ждал меня. Вроде бы стоило обрадоваться встрече с любимым человеком, однако вместо этого чувства проснулись беспокойство и страх. Вспомнилось лицо Ветрова, его угрозы…
— Привет, — когда я приблизилась, Ваня вышел из машины.
Снова букет, на этот раз тюльпаны. Штук семь красивых, ярко-розовых бутонов. Очень нежные.
— Привет, Вань, спасибо, — я взяла из мужских рук букет, встала на носочки и поцеловала его в губы.
— Не за что, дорогая. Может, поужинаем?
— С удовольствием.
Ваня отвез меня к себе домой. Так даже лучше, наверное, чем в какое-то заведение. Можно расслабиться.
— Ты садись за стол, а я сам все разогрею, — снова пресек он мою попытку самой заняться ужином.
Положив подбородок на кисти, сложенные на столешнице, я стала смотреть, как он достает из холодильника лотки и раскладывает еду по тарелкам, паралельно жуя холодную котлету, кладет на стол приборы, ставит чайник. Вспоминала, кто и когда накрывал для меня стол. Именно сам, своими руками. И не могла вспомнить.
Стало очень его жалко. Ваня ведь хороший. Очень. Старается изо всех сил. Работает, постоянно самовершенствуется. И наверняка прекрасно знает, из-за кого лишился должности, в которую вложил столько своего времени и энергии, а мне ни слова не сказал за все эти дни. Ведет себя как ни в чем ни бывало. Какой бы другой на его месте поступил так же?
А что делаю я взамен? Я взамен промолчала о Ветрове! При том что речь идет о Ванином будущем. Спрятала голову в песок, как страус, словно если отгородиться от проблемы, то она решится сама собой.
Я уже открыла рот, чтоб начать разговор, но Ваня вдруг подошел, склонился ко мне и поцеловал в губы. Пахло от него куриной котлетой. Не слишком-то приятно для поцелуев, но я стерпела. Ваня взял меня на руки и отнес в спальню.
Мне было с ним приятно. Не более того. Мелькнула мысль, что в постели он, как и в жизни, спокойный, правильный и хороший.
Никакого огня.
«Еще одна ночка с Ванечкой и у него волчий билет до конца жизни для любой работы лучше кассира в «Ашане»», — эхом прозвучало в голове после, когда я лежала на смятых простынях, положив голову Ване на плечо.
— Вань, я домой поеду.
— Зачем? — он включил ночник.
— Мне на работу завтра, вся одежда там, — я привстала с его плеча.
— Встанем пораньше и по дороге заедем к тебе, соберешься.
— Да нет, Вань. У меня завтра важная встреча, хочу выспаться хорошенько, — нашлась я.
— С Ветровым встреча?
Бум! Как гром среди ясного неба. Ну или не прям ясного…
— Нет, не с ним. Ну, я такси вызову, — и, соскочив с постели, стала одеваться.
Ваня фыркнул. Но такси вызвать не дал. Сам отвез. И всю дорогу я была как на иголках. Мысленно умоляла высшие силы не дать ему заговорить про Ветрова. Понимала уже — тем, что не рассказала Ване про него сразу, сделала только хуже. К счастью, о Ветрове не было сказано ни слова.
— Ты же помнишь, что у нас в субботу? — спросил он, когда мы приехали к моему дому.
Я едва удержалась, чтоб не выругаться. Знакомство с родителями. А я о нем напрочь забыла.
— Конечно. Во сколько ты за мной заедешь?
— В одиннадцать.
— Отлично. Тогда до субботы, — и быстро поцеловав его в губы, я вышла из машины.
Или, точнее, просто сбежала от этого мужчины, презирая себя за трусость и сожаления о том, что нельзя точно так же сбежать от ситуации.
А ночью мне позвонила мамина соседка.
Отец умер.
У меня было мало хороших воспоминаний о детстве. А об отце не было ни одного. Вообще. Хоть сколько раз я пыталась отыскать в самых темных уголках памяти хоть что-то, не получилось ни разу. Он никогда не катал меня на плечах, не играл со мной. Не водил гулять в парк или на аттракционы. Не покупал мороженое. Даже ни на одно Первое сентября не пришел.
И все-таки, это был мой отец. Как бы я ни ненавидела его за побои, дебоши и за мамину поломанную жизнь… Это был мой отец.
Я сидела на скособоченном кресле в полуразрушенной, захламленной хрущевке, воняющей алкоголем и нечистотами, и слепо смотрела перед собой. Слез не было. Были холод, пустота и тьма.
— Это ты виновата. Забила на всех, в столицу свою укатила. Странно, что сегодня с любимой работы вырвалась, — впервые за все часы, прошедшие с момента, как я заехала за ним, чтоб вместе отправиться домой, подал голос брат.
Он продолжал орать что-то в таком духе, а я заткнула уши, закрыла лицо руками, пытаясь спрятаться. Так же, как делала это в детстве.
— На меня смотри, дрянь! — Денис вдруг больно схватил меня за предплечье и сдернул с кресла.
Затряс, брызжа слюной и громко матерясь. Опухшее лицо брата так напоминало сейчас лицо отца. Этот голос, прокуренный, пропитый… Запах…
Все внутри меня сжалось от ужаса. В горле спазм — не закричать и не заплакать.
— Денечка, что ж ты делаешь-то? — запричитала соседка, тетя Вера. — Это же сестра твоя…
Он рявкнул на нее, послал. И пожилая женщина испуганной мышью выскользнула из комнаты. Сколько раз бывало так же много лет назад?
Денис ударил меня по лицу и я, потеряв равновесие, упала на грязный пол. Захныкала, большего не могла. Сжалась вся, закрывая голову руками в ожидании побоев. Слишком часто в детстве бывало точно так же.
Вдруг из тумана перед глазами проступила фигура Ветрова. Может, у меня сотрясение какое-нибудь и из-за него галлюцинации? Ведь он никак не мог оказаться здесь…
Громко заматерившись, он врезал Денису так сильно, что тот влетел в стену.
— … она твоя сестра, дебил! Еще раз ее тронешь, я тебе хребет сломаю, понял?! — орал Ветров, тряся Дениса так же, как, тот меня минуту назад.
— П-понял, — пропищал тот, шмыгая носом, из которого бежала алая юшка.
— Вышел отсюда!
Ветров вытолкнул Дениса за дверь, запер ее. Потом подошел ко мне. Я закрыла лицо руками, разрыдалась. От отчаяния, от ужаса, боли и стыда, что он вот это вот все видел. Что моя жизнь такая…
Меня подняли с пола, прижали к пахнущему древесным парфюмом пальто. Я почувствовала прикосновение холодных губ к своей макушке. Под щекой глухо колотилось сердце. Стало тепло. Возникло странное, забытое ощущение, что
