У Шайенн закружилась голова. Если все это правда, получалось, что судья разрушил жизнь Ника. Но она просто не могла поверить, что ее отец способен на такую подлость и гнусность.
Ник взял Шайенн за руку.
— Ты должна мне поверить. Той ночью я думал только о тебе. Я ни за что не хотел уезжать без тебя, но, как сказала мама, у меня не было другого выбора. Либо бежать из штата, либо оказаться в тюрьме.
Слезы заблестели в глазах Шайенн.
— Почему же ты не позвонил… или хотя бы написал, что случилось?
— Я пытался связаться с тобой, но твой отец постарался, чтобы этого не случилось. — Ник нежно погладил Шайенн по щеке. — Я звонил целыми днями на протяжении месяца, милая. К телефону всегда подходил судья и не позволял мне говорить с тобой. Я оставлял сообщения на автоответчике, но, наверное, он стирал кассеты прежде, чем ты могла их прослушать. Я даже послал несколько писем, но, выходит, ты их так и не получила.
Шайенн кивнула и тихо произнесла:
— Нет.
Ник бережно держал ее в своих объятиях. Девушка была слишком потрясена его рассказом, и ей захотелось остаться одной, чтобы все осмыслить.
— Я… — она запнулась. — П-пожалуйста, отвези меня домой.
Ник понимал ее чувства. Он отстранился от Шайенн, поцеловал ее в лоб и завел машину.
Пока они молча ехали сквозь ночную тьму, Шайенн думала о том, что рассказал ей Ник. Человек, про которого он говорил, был полной противоположностью тому, кого знала и любила Шайенн. До этого момента она никогда не сомневалась, что отец желает ей только добра.
Но, хотя Шайенн и не желала верить словам Ника, она все больше убеждалась, что он говорит правду. В то время судья действительно имел власть и связи, чтобы провернуть подобное. А после вчерашнего вечера в ресторане, когда она сама убедилась в откровенной ненависти к Нику со его стороны, Шайенн не могла отрицать, что такое вполне могло случиться.
Но почему ее отец так возненавидел семью Дэниелс?
Шайенн не знала человека милее, чем мать Ника. Линда Дэниелс родила сына в непростое время, когда на матерей-одиночек смотрели косо, особенно в небольших городках. Но никому не было до этого ни какого дела… Никому другому, но не ее отцу.
Могло ли это стать причиной подобного отношения? Неужели судья презирал Ника только за то, что его мать не была замужем?
Но какой смысл… С чего ему так ревностно следить за законностью рождения и нравами одной отдельно взятой семьи, когда никто больше не обращал на это внимания?
Решив, что время простых ответов прошло, Шайенн обреченно откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.
Она не знала, кому и чему теперь верить.
Один из тех двоих, кого Шайенн любила всем сердцем, предал ее. И теперь не важно, был ли это отец или Ник. В любом случае ее сердце разбито.
Поднимаясь на крыльцо своего дома, Ник проклинал себя за беспечность. Ему ли не знать, что бывает, когда пытаешься натянуть колючую проволоку голыми руками. Сегодня утром Ник приехал на северное пастбище, чтобы поправить изгородь, но оказалось, что в машине лежит только одна кожаная рукавица. Как следует поискав в салоне и кузове, он так и не нашел вторую, но, как последний дурак, все же взялся за работу. В результате теперь на его левой руке кровоточил глубокий порез, а изгородь все так же требовала ремонта.
— Грета, принеси, пожалуйста, аптечку, — произнес Ник, входя в дом.
— Что случилось? — Шайенн вышла из кабинета и остановилась как вкопанная. Побледнев, она воскликнула: — Боже мой! Что произошло?
Ник посмотрел на свою окровавленную рубашку и поднял руку.
— Оцарапался о колючую проволоку.
— Дай я посмотрю… — Шайенн осторожно взяла Ника за руку и медленно сняла носовой платок, пропитанный кровью, который он обмотал вокруг раны. Она взглянула мужчине в глаза и покачала головой. — Это больше чем царапина, Ник. Почему ты не надел рукавицы?
Тепло ее нежных рук успокаивало боль.
— Я нашел только одну, а возвращаться за новыми не хотелось.
— Придется наложить несколько швов, — разглядывая рану, произнесла Шайенн.
Ник попытался высвободиться.
— Да я просто обработаю рану антисептиком и забинтую.
— Даже не думай! Ты поедешь к врачу.
— Не поеду!
— Нет, поедешь!
Их взгляды встретились. Шайенн была прекрасна, и Ник внезапно понял, как не хватало ему этой красоты. Всю неделю он старался не встречаться с Шайенн, чтобы она могла спокойно подумать обо всем случившемся. Ник даже решил сам продать оставшихся животных на аукционе в эти выходные, а не переносить все на следующие, чтобы дать ей отдохнуть.
Но сейчас, глядя на Шайенн, Ник мечтал заключить ее в свои объятия и не отпускать больше ни на минуту.
— Вот аптечка, — в холл вбежала Грета. Она остановилась рядом с Шайенн, посмотрела на руку Ника и произнесла: — С этим нам так просто не справиться…
— Ему надо к врачу, — продолжила настаивать Шайенн.
— Не могу не согласиться! — Грета нахмурилась и спросила Ника: — А ты давно делал прививку от столбняка?
Мужчина кивнул.
— Около пятнадцати лет назад.
— Ты едешь в больницу, — произнесла Шайенн, в упор взглянув на него.
Ник поежился, когда подумал про обезболивающий укол. Совершенно очевидно: неприязнь к иголкам была одной из характерных черт его семьи.
— Не люблю я врачей…
— Переживешь. Давай ключи от машины.
— Если я еду, то могу и сам вести, — мужчина продолжал упорствовать. Ему очень нравилось, что Шайенн так о нем беспокоится.
— Ник! — строго произнесла девушка и бросила на него такой укоризненный взгляд, что он понял: ей не до шуток.
Неохотно положив ключи в ладонь Шайенн, Ник покачал головой.
— И зачем так беспокоиться? Это все ерунда.
— Пойдем, ковбой, — Шайенн потянула его за рукав. — Больно не будет.
Через несколько часов, когда Шайенн везла Ника обратно из клиники в Элк Блафф, он наконец-то расслабился. К счастью, сухожилия оказались не задеты, и он даже смог сдержать вопль ужаса, когда врач, чтобы сделать укол обезболивающего, достал самую большую иглу, которую Ник когда-либо в жизни видел.
— Очень больно? — спросила Шайенн, выезжая на трассу.
Ее беспокойство было приятно Нику.
— Не-а. Я даже руку не чувствую.
Шайенн улыбнулась.
— Подожди, вот анестезия пройдет…. Могу поспорить, будет больно.
— Ну разве ты не милашка? — произнес Ник и ухмыльнулся.
Шайенн засмеялась.
— Если серьезно, то тебе надо отдохнуть пару дней. И нельзя напрягать руку, а то швы разойдутся.
— Да, я как раз думал о том, чтобы съездить в Колорадо в эти выходные, посмотреть, как обстоят дела с нашим новым поголовьем. А затем мне надо в Альбукерке.
