— Мы все были удивлены, услышав, что Филип наконец женился, но после того, как я увидел вас, мне стало это понятно, — галантно сказал Франсуа. — Могу только пожалеть, что не я первый встретил вас.
— Думаю, что и Клодин тоже жалеет об этом, — небрежно ответила Николь. — Их с Филипом, кажется, связывают тесные отношения.
— У них всегда были особые отношения, но его женитьба не должна этому помешать.
Николь широко улыбнулась.
— Кажется, мне придется многое узнать о французах.
Выражение его лица изменилось.
— Буду рад помочь вам в этом, — пробормотал он.
Неожиданно, словно из-под земли, возле нее появился Филип. Он улыбался, но его взгляд был холодным.
— Не верь ничему, что говорит тебе Франсуа.
— Я просто старался сделать так, чтобы твоя красавица невеста чувствовала себя здесь уютно, — сказал Франсуа.
— А я, безусловно, с благодарностью отнеслась к этому, — с подчеркнутой теплотой заявила Николь, поддразнивая Филипа.
— Прошу прощения, но я хотел бы поговорить со своей женой, — сказал Филип, крепко беря ее за руку. Когда они оказались там, где никто не мог их услышать, Филип раздраженно произнес: — Ты выбрала не самый подходящий момент, чтобы пофлиртовать с Франсуа. Мы должны вести себя как счастливая молодая пара.
— Именно так ты и вел себя, когда отошел в уголок, чтобы поболтать наедине с твоей подружкой.
— Это не одно и то же. Я сказал тебе, что Клодин — моя старинная подруга.
— Не вижу разницы, за исключением того, что Франсуа — мой новый друг.
Филип помрачнел, но прежде, чем он успел вспылить, раздался осторожный кашель Поля. Дворецкий переминался с ноги на ногу, дожидаясь момента, когда можно будет объявить, что ужин подан.
У Николь и Филипа так и не появилось шанса поговорить с глазу на глаз до конца приема. К тому моменту он уже забыл, что злился на нее.
— Мне кажется, вечер прошел успешно, — сказал он после того, как уехали последние гости. — Мы были вполне убедительны, тебе не кажется?
— Кажется.
— Я старался хорошо играть свою роль, — сказал он с озорством.
— Если не считать одного заметного упущения.
Улыбка Филипа потухла.
— Я надеялся, что вы с Клодин подружитесь.
— Я могу закрыть глаза на ваши отношения, но просить меня дружить с ней — это уж слишком, — резко сказала Николь.
— Ты начинаешь говорить как настоящая жена.
— Могу прекратить это в любое время, как и ты.
Посмотрев в ее грозные голубые глаза, Филип сказал примирительно:
— Ты устала, дорогая. Встретить такое количество незнакомых людей одновременно — суровое испытание. Но с этого момента все будет намного легче. Я обещаю. — Он поднес ее руку к своим губам. — Спокойной ночи. Отдохни как следует, милая.
Николь очень устала, но никак не могла заснуть. Почему ее трогало то, что Филип собирался продолжать свой роман с Клодин? Не могла же она ждать от такого зрелого мужчины, как он, воздержания. Какая разница, с кем он будет спать?
Но разница была. То, что она почувствовала, когда увидела их вместе, было пугающе похоже на ревность. Но этого, не могло быть! Она не была влюблена в Филипа.
Николь вздохнула и взбила подушку под щекой. Она вела себя как собака на сене. Ей не нужен был Филип, но он не должен был принадлежать и никому другому. Такое объяснение должно было бы удовлетворить ее, но не тут-то было.
Одного взгляда на загородное поместье Филипа было достаточно, чтобы Николь ослепила эта красота. Великолепный дом, похожий на замок, воздвигнутый посреди бархатистых зеленых лугов, окруженных виднеющимся вдали лесом.
Как только Макс остановил лимузин перед массивной двустворчатой дверью парадного входа в дом, к ним навстречу бросились две огромные собаки, неистово махая хвостами.
— Они, что ли, тут живут? — радостно спросил Робби у Филипа. — Это твои?
Филип кивнул и ответил:
— Теперь и твои тоже.
Робби с восторгом взглянул на него и стал нетерпеливо дергать дверцу машины.
Вслед за собаками появился высокий подтянутый мужчина. Рядом с ним был маленький мальчик примерно одного возраста с Робби. Филип представил мужчину как Мориса, управляющего поместьем, а мальчика — как его сына, Жюля.
Пока Морис поздравлял Николь и Филипа с законным браком, мальчуганы молча разглядывали друг друга. Должно быть, они остались довольны результатом, поскольку Жюль тут же пригласил Робби посмотреть новорожденных щенков на той половине, где располагалась прислуга.
— Можно я пойду туда, тетя Ники? — в нетерпении спросил Робби. — Ну, пожалуйста!
— Я присмотрю за молодым хозяином, — предложил Морис.
Когда Николь дала свое разрешение, малыши побежали по лужайке в сопровождении резвящихся и лающих собак.
— Я еще никогда не видел его таким счастливым, — заметил Филип, улыбнувшись, когда он и Николь пошли по направлению к дому.
— Это его обычное состояние. Я думаю, он будет гораздо лучше чувствовать себя здесь, потому что теперь ему есть с кем играть.
Когда они вошли в дом, в огромном холле их встретил обслуживающий персонал, в полном составе выстроившийся в шеренгу, чтобы приветствовать новую хозяйку дома. Поскольку поместье по своим размерам не уступало современному отелю, для поддержания порядка в нем требовалась целая армия прислуги. Помимо Поля и Элоизы, которые прибыли в другой машине, здесь было бесчисленное количество горничных и несколько молодых людей с непонятными для Николь обязанностями.
Филип не сдержал улыбки, когда, ведя ее наверх, увидел, что она просто ошеломлена.
— Не волнуйся. Со временем ты выучишь, как их всех зовут.
— Надеюсь, но у меня не ахти какой богатый опыт общения с прислугой. У себя дома я сама занимаюсь домашним хозяйством.
— Это теперь твой дом, и тебе не придется здесь даже пальцем пошевельнуть.
Самодовольная улыбка Филипа встревожила ее. Он мог позволить себе все, что пожелает. Неужели он и ее купил?
Тревожные мысли покинули Николь, когда Филип показал ей спальню хозяина. Громадных размеров кровать терялась в огромной комнате, возле камина располагались также диван и несколько уютных кресел.
Это была, без сомнения, комната, в которой обитал мужчина. Темно-синее покрывало и тяжелые драпировки, обрамляющие высокие окна, выдержанные в строгом стиле, а на столах не было видно никаких безделушек — только книги да пара фотографий в серебряных рамках.
На одной из фотографий был Раймон, на другой — Клодин, как заметила Николь. Она с раздражением подумала о том, не следует ли Филипу спрятать этот снимок в стол, поскольку теперь он теоретически женатый человек.
