— Как они? — сочувственно поинтересовалась она.
— А как по-твоему? — Вульф упорно не хотел ее сочувствия. — Обе в ужасном состоянии. Мама слегла, Барбара в истерике — словом, кошмар.
— И все-таки я приеду, Вульф… — Она чувствовала, как ему плохо.
— Нет! — Он был непреклонен.
— Но я уверена, что могла бы… — Син растерялась, угадав его раздражение и злость.
— Я запрещаю тебе, Син. — Решение было окончательным. — Мне пора идти, — заторопился он. — Поговорим позже. — И повесил трубку.
Она еще долго сидела и слушала короткие гудки. Он просто очень расстроен; иначе он никогда бы так ее не обидел, не позволил бы себе взять и выбросить ее из своей жизни! Глупо обижаться на него сейчас, когда ему и так достается… Хватит с него хлопот с Барбарой и матерью!
Уговаривая себя, выгораживая Вульфа, Син еле доработала до конца смены.
Все вокруг знали, что она помолвлена с Вульфом Торнтоном, и радовались за нее, хотя и не понимали, почему она не бросает работу. Она же, выросшая в сиротском приюте, познавшая нужду, просто не могла себе позволить зависеть от кого бы то ни было.
Вульф понимал и уважал ее независимость, хотя и предупредил, что, возможно, не будет столь же терпим, когда они поженятся…
Син заскочила в магазин неподалеку от квартиры Вульфа и купила кое-что к ужину. Конечно, вряд ли ему будет до еды, но накрытый стол так успокаивает…
Она открыла дверь своим ключом и ступила в тишину пустоты. Теперь она проводила гораздо больше времени здесь, чем у себя; здесь же держала почти всю свою одежду — и сейчас направилась в спальню, чтобы переодеться.
К ее удивлению и радости — слава Богу, Вульф уже дома! — дверь открыли изнутри, прежде чем она успела повернуть ручку.
— Это ты, милый? — спросил полумрак голосом… Барбары Торнтон!
Дверь открылась шире, и Син не только услышала, но и увидела Барбару, а увидев, попятилась назад: встретившая ее женщина была одета в бледно-зеленый пеньюар, сквозь который просвечивало изысканное неглиже. Син ощутила предательскую слабость во всем теле. Что Барбара здесь делает? Да еще в таком виде?
— Я думала, Вульф вернулся. — Зеленые глаза равнодушно скользнули по Син.
— Так «милый» — это… Вульф? — спросила Син чужим голосом.
— А что тебя так удивило, Люсинда? И пожалуйста, не смотри на меня с таким ужасом. — Барбара, обойдя Син как неодушевленное препятствие, перешла в гостиную. При движении шелк любовно облегал ее формы. — Я называю Вульфа «милый» с незапамятных времен, — снизошла она до пояснения.
Барбара открыла золотую сигаретницу — а Син еще постоянно удивлялась, зачем некурящему Вульфу держать «бесполезную вещь» на кофейном столике! — достала изящную дамскую сигарету, зажгла ее и не спеша затянулась. И это истерика, о которой говорил Вульф?! Более уравновешенной и владеющей собой женщины она не видела! Син ничего не понимала.
— Ну как, пришла в себя? — спросила Барбара, выпуская кольца дыма.
— Мне очень жаль Алекса, — совершенно некстати сказала Син и опять не узнала свой голос.
— Мне тоже, — сухо ответила Барбара, слегка скривив губы при упоминании о муже. — Смерть — это так… слишком. Я все иначе себе представляла.
О чем она говорит? Что она имеет в виду? Син была как во сне.
— Где Вульф? — задала она вопрос, стараясь отогнать подступившую к сердцу тревогу.
— С матерью, — пожала плечами Барбара, выпуская очередное колечко дыма. — Он приедет, как только освободится.
— Так ты ждешь его? — Син стало трудно дышать.
— Разумеется. — Голос Барбары стал слаще меда. — Он обещал не оставлять меня надолго. Ведь он знает, как нужен мне сегодня.
Итак, Вульфа ждет в его спальне другая женщина. Все опасения, которые Син гнала прочь, материализовались. Она вспомнила его дневную холодность и резкость: и то, что он был почти груб с ней, и то, как — до обидного просто — дал ей понять ее ненужность… Может быть, теперь, когда Барбара… свободна, Син вообще ему не нужна?..
Нет, это не так. Вульф любит ее, он просил ее руки! А сомнения становились все отчетливей и сильнее. Син снова почувствовала, что ей не хватает воздуха.
Все это время Барбара с выражением снисходительной жалости наблюдала за ней, сидя в кресле, картинно закинув ногу на ногу.
— Я передам ему, что ты заходила. — Она явно наслаждалась произведенным эффектом.
— Я… — Син облизнула разом пересохшие губы, — я дождусь его.
— Тебе кажется это разумно? — Барбара была полна «участия».
— Разумно? — как эхо откликнулась Син. Барбара подавила нетерпеливый вздох.
— Пора повзрослеть, Люсинда! — Она стряхнула пепел. — Как можно быть столь наивной! Ты ведь уже поняла, что у нас с Вульфом роман, причем давний…
— Нет! — Син зажала уши руками, чтобы не слышать, как эта самоуверенная женщина облекает в слова то, о чем страшно было даже подумать. — Вульф любит меня. Он… мы помолвлены! — Син поднесла к груди левую руку, где на безымянном пальце вспыхнуло всеми цветами радуги кольцо — подарок Вульфа.
— Ах, это… — понимающе протянула Барбара. — Не более чем умный ход со стороны Вульфа. Видишь ли, Алекс начал догадываться о нас двоих, и тут так удачно появилась ты. Поначалу Вульф задумал просто нарисовать тебя, но мы все обсудили и решили, что ты — лучший способ отвлечь Алекса и развеять его подозрения…
— Вот как? — Син изо всех сил старалась держаться.
— Вульф так или иначе переспал бы с тобой, как спал со всеми своими натурщицами, — невозмутимо продолжала откровенничать Барбара. — Но эти связи ничего для него не значат, потому что есть я, и я — единственная постоянная привязанность в его жизни. Попроси его как-нибудь показать мой портрет. Думаю, ты сразу все поймешь.
По ее тону Син легко могла представить, о живописи какого рода шла речь. И что толку было говорить, что она не верит ни единому слову этой женщины, когда она поверила ей не колеблясь, ибо этот рассказ объяснял все: и лихорадочность, с которой Вульф уговаривал ее позировать, и поспешность решения жениться, и сегодняшнее раздражение в ответ на просьбы разрешить ей помочь ему…
— Мне лучше уйти. — Син почувствовала необходимость глотнуть свежего воздуха. — Передайте это Вульфу. Мне оно больше ни к чему. — Она сорвала с пальца кольцо.
— Нельзя быть такой трусихой, Люсинда, — мягко укорила ее Барбара, явно не собиравшаяся даже протянуть руку. — Простая учтивость требует, чтобы ты вернула его Вульфу сама.
Син положила кольцо на кофейный столик.
— Скажите ему, что я… скажите, что я передумала, что… поняла… что вовсе не хочу за него выходить. — Она говорила сбивчиво, торопливо, пытаясь справиться с душившими ее рыданиями и… с собой, той, что вопреки всему готова была умолять Вульфа не бросать ее, обещать, что только с ней он может быть счастлив, хотя их будущее уже было похоронено…
— Передайте, что я возвращаюсь к Роджеру! — Она поспешно отвернулась, чтобы слезы не выдали ее.
— Кто это — Роджер? — Барбара свела брови. — Нет, даже запоминать не стану. — Она едко усмехнулась. — Но, зная Вульфа, смею тебя заверить, что он не тот человек, который потребовал бы вернуть кольцо теперь, когда между вами все кончено. Все кончено, — торжествующе повторила она, — можешь мне поверить!
— Разумеется. — На щеках Син запылали гневные пятна. — Не хочу иметь ничего общего с мужчиной, который способен использовать женщину и ее чувства в качестве прикрытия своей грязной интрижки.
— Полагаю, что и ты не осталась при этом внакладе, — небрежно повела плечом Барбара.
Син уже не слышала ее; она выскочила из квартиры, не помнила, как вызвала лифт, спустилась вниз, выбежала на улицу и направилась к единственному на земле человеку, который примет ее всегда и любую: к Роджеру.
Они познакомились в приюте для сирот. Роджер был среди старших воспитанников, учился в университете, возвращался в приют только на каникулы, и тогда у Син не было друга ближе. Когда ей исполнилось восемнадцать, каждый из них начал снимать по скромной комнатке, но они продолжали оставаться друзьями, используя для своих встреч малейшую возможность…
