Кирстен украдкой поглядывала на Терье, удобно расположившегося в кресле. Она несколько раз задержала взгляд на его прекрасно очерченном лице. До сих пор в его отношении к ней не было ничего, кроме откровенной враждебности, но от этого чувство, укоренившееся глубоко в Кирстен, не менялось. При одном воспоминании о тех минутах, когда перед обедом она оказалась в его объятиях, судорога пробежала по всему ее телу. Он возбуждал ее до такой степени, что она даже не подозревала, что способна на такую страсть.
Вдруг до нее дошло, что он смотрит прямо на нее, и Кирстен поспешно отвела взгляд. К счастью, с улицы донесся звук мотора подъехавшей машины. Терье был слишком проницательным, чтобы не понять, что происходит у нее в душе. А ей не хотелось вновь уловить насмешку в голубых глазах.
Ханна Торвюнн была приятной полноты женщина, лет на пять-шесть моложе брата. Ее муж Георг выглядел на несколько лет старше. Оба поздоровались с Кирстен чуть сдержанно, но без тени враждебности.
Ингер разыграла спектакль дружелюбия — правда, чувствовалось, что она это делала напоказ, предоставив своему брату Нильсу право выражать настоящий восторг. Что он и демонстрировал с отрепетированным обаянием. Нильс задержал руку Кирстен при пожатии дольше, чем того требовали приличия, и лицо его, пожалуй даже чересчур красивое, выражало подчеркнутое одобрение.
— Velkommen, kusine! — воскликнул он и перешел на английский: — Описание Ингер не идет ни в какое сравнение с тем, какая вы на самом деле. — Его такие же, как у сестры, бледно-голубые глаза были теперь устремлены не на Кирстен и с совсем другим выражением искали взгляда одного из мужчин, стоявших чуть поодаль. — И как похожа на Джин!
— Пожалуй, только цветом кожи, — прозвучал равнодушный ответ. — Хочешь пива?
Казалось, всего лишь невинный обмен репликами, но для Кирстен воздух вдруг сгустился. Нет сомнения, что Джин, та английская девушка, о которой сегодня упомянул Терье, жила с двумя мужчинами одновременно. Неужели возможно, вдруг мелькнула мысль, что вторым мужчиной был Нильс? Лейф намекнул за обедом, что оба кузена недолюбливают друг друга. Если причина в этом, то ничего удивительного!
Нильс весь вечер не оставлял Кирстен. В других обстоятельствах его внимание только бы льстило ей, но инстинкт подсказывал, что чересчур повышенный интерес к ней объясняется присутствием Терье, а вовсе не ее особой. Нильс был года на три-четыре моложе Терье и не так прекрасно сложен. И хотя выглядел Нильс вполне привлекательно, он не сумел вызвать в ней хоть какой-то интерес.
И кроме того, Кирстен убедилась, что, судя по тому, как Ингер вела себя с Терье, ее чувства к кузену гораздо больше, чем просто родственная симпатия. Он относился к ней с вниманием, но Кирстен решила, что настоящей искры в их отношениях нет. А может быть, ей просто приятно так думать? — с неудовольствием поймала она себя. Если дело касается Терье Брюланна, то вряд ли кто-нибудь может быть уверенным в своих суждениях!
Все еще пресыщенная обедом, Кирстен оказалась неспособной должным образом оценить сервированный к ужину стол. Даже после двух чашек кофе она никак не могла прийти в себя. «Акевит», который они пили весь вечер, давал о себе знать. Убийственный напиток, сердито подумала она, когда, вставая из-за стола, почувствовала, как у нее закружилась голова. Но все остальные, судя по всему, не испытывали его неприятного воздействия.
— Вы позволите показать вам те районы Бергена, которые вы еще не видели? — предложил Нильс. — В субботу я могу провести с вами весь день.
Сегодня уже четверг, с ужасом подумала Кирстен. Целых двадцать четыре часа прошло с тех пор, как она сошла на берег Норвегии. И завтра останется ровно неделя до того дня, когда она должна снова сесть на паром и вернуться домой. Так мало времени!
Нильс, по-видимому, считал ее согласие само собой разумеющимся. Он явно не привык, подумала Кирстен, чтобы отказывались от его приглашений. И сейчас было уже поздно подыскивать причину для отказа.
— Буду ждать субботы, — улыбнулась она. Подняв глаза, она тотчас заметила, что Терье из другого конца комнаты наблюдает за ней, и вдруг у нее возникло неотвратимое желание дать ему понять, что его кузен ей совсем неинтересен.
И с чего это она вообразила, с досадой подумала Кирстен уже через секунду, будто ему это важно? По его собственному признанию, он испытывал к ней физическое влечение, но презрение брало верх. Она не может упрекать его за то, что он так скверно о ней думает. Ведь она совсем мало сделала, чтобы убедить его в обратном.
Конец вечеру положил Руне, объявив, что он готов идти спать. Кирстен подумала, что надо восхищаться хотя бы выносливостью старика, если не другими его достоинствами. Однажды его отказ сделать шаг к сближению после раскола был неразумным. Какие бы чувства ни владели им после ухода сестры из семьи, с тех пор утекло много воды. Неужели со временем он не сделает хотя бы маленькую уступку?
Нильс пообещал, что заедет за ней в субботу утром. В отличие от Терье у него была своя квартира на Нордас-Пойнт. После его советов относительно маршрутов дня у нее осталось впечатление, что экскурсия может включать и посещение его квартиры. Конечно, в этом нет ничего предосудительного, если не предположить, что этот визит — единственное, что его более всего интересовало.
Какая я стала циничная, упрекнула себя Кирстен. Ведь нет причины в чем-то подозревать Нильса. Он просто покажет ей красивые места города, не больше.
Когда Торвюнны ушли, Лейф объявил, что тоже пойдет к себе отдохнуть.
— Завтра пятница, — обратился он к Терье, — и у тебя нет неотложных дел, поэтому можно не приезжать в офис, не так ли? Почему бы тебе не свозить Кирстен в Хардангер-фьорд?
— Я могу поехать одна, — поспешно запротестовала она. — Вовсе нет необходимости сопровождать меня.
— В компании лучше, — заметил Лейф. — Уверен, что Терье не будет возражать.
Разумеется, — без всякого выражения в голосе подтвердил сын. — Как ты и сказал, дела могут подождать до понедельника. А сейчас я хочу прогуляться перед сном. — И, обращаясь к Кирстен, он добавил: — Почему бы вам не пойти со мной?
Приглашение удивило ее. Она неуверенно посмотрела на него, пытаясь прочесть в загадочных голубых глазах, что он задумал. Протягивает ей оливковую ветвь или просто хочет угодить отцу? Невозможно догадаться.
Мысль о прогулке, да еще в очаровательных летних норвежских сумерках, уже сама по себе завораживала.
— Спасибо, с удовольствием, — ответила она, надеясь, что в голосе ее прозвучали всего лишь вежливые интонации.
— Тогда я вас оставлю, — сказал Лейф. — Спокойной ночи, Кирстен.
