Точно. Именно это они и делают. Пытаются разобраться со своими внутренними демонами. Хорошо, что она понимает, что на большее он сейчас не способен.
Они пошли вниз, где их не ждали никакие конкретные дела, чтобы просто побыть вместе. Они могли бы злиться и раздражаться или жаловаться на разбросанные по углам носки и немытую посуду, но почему-то ничего этого они не делали.
Чем дольше Мэтью оставался с Эванджелиной, тем меньше он сам себя узнавал. После карнавала он так ни разу и не надел костюма, а заодно перестал каждый день гладить рубашки и проверять чековую книжку. Удобные футболки и беззаботная трата денег прельщали его куда больше привычной строгости и сдержанности.
И он почти перестал думать об Эмбер. Именно к этому Мэтью и стремился, вот только почему тогда он чувствует себя так странно?
Он столько времени убил, чтобы вернуться к привычному миру ответственности и спокойствия, где он каждый день просыпался по утрам счастливым женатым человеком, но как он и дальше может мечтать о прошлом, когда весь мир затмила прекрасная и так не подходящая для Мэтью Уилера Эванджелина?
Тем же вечером Эванджелине позвонил кузен Винченцо и позвал на ужин, и ее цыганская натура сразу же восстала против чувства самосохранения.
Когда она поделилась приглашением с Мэттом, он ответил, что звучит неплохо и, если она хочет, с удовольствием составит ей компанию. В этом-то все и дело. С Мэттом было невероятно легко и интересно, а еще он умел безошибочно угадывать ее состояние и никогда не пытался на нее давить. И постепенно Эванджелина перестала просчитывать каждый свой шаг и начала просто наслаждаться его обществом. Это уже не говоря о безумных ночных родео, когда она утопала в бездонных голубых глазах и никак не могла насытиться его близостью.
Вот только хочет ли она сама пойти на эту вечеринку? Ладно, в конце концов, это обычный ужин у Никола, а не публичное мероприятие.
– Никола живет на другом конце Гранд-канала, как будем до него добираться?
– На гондоле. Надень широкополую шляпу и шарф, и в темноте тебя точно никто не узнает.
– Хорошо.
Удалив так и не прочитанное сообщение от единокровной сестры, Лизы, Эванджелина начала собираться.
Лизе было семнадцать, и она всю жизнь прожила с родителями, а сама Эванджелина так и не смирилась, что отец предпочел ей другую дочь. Но, пытаясь что-то доказать то ли отцу, то ли самой себе, она на каждый Новый год обязательно отправляла сестре экстравагантные подарки.
Но после изуродовавшей ее жизнь операции она так ни разу с сестрой и не поговорила. Сколько же еще сообщений нужно проигнорировать, прежде чем Лиза наконец сдастся? Неужели она так и не поняла, что им никогда не быть настоящей семьей?
Отбросив печальные мысли, Эванджелина поклялась, что ни за что не испортит сегодняшний вечер с Мэттом.
Повернувшись на бок, Эванджелина подтянула одеяло до самого носа. Было темно и холодно, но даже в полупроснувшемся состоянии она сразу поняла, что Мэтт уже не спит.
Так странно. Они провели вместе всего две недели и четыре дня, а она уже научилась безошибочно угадывать его состояние. Так же как выучила его любимые блюда и уловила тот ритм, в котором он быстрее всего достигал вершины блаженства.
А раз он не спит, то и ей уже заснуть не получится.
Для двух случайно повстречавшихся в безмерном океане кораблей они стали опасно близки.
Ей уже давно следовало бы уйти.
Но она почему-то все еще медлила. Все еще искала повод, который позволил бы ей навсегда уйти, ни о чем не жалея, но чем больше она присматривалась к Мэтту, тем яснее понимала, что он именно такой, каким показался ей с самого начала. Честный и искренний. Готовый ценить ее такой, какая она есть.
Но и к длительным отношениям она еще не готова. Ну почему она не могла познакомиться с ним через полгода? Или через год? Словом, после того, как она наконец-то смогла бы разобраться сама с собой и найти для себя место в этой жизни. Тогда бы и для Мэтта нашлось место в ее жизни, и она смогла бы дать ему нечто больше, чем могла предложить теперь.
Эванджелина покрепче прижалась к Мэтту.
– Хочешь теплого молока?
Он легонько поцеловал ее в висок.
– Я тебя разбудил? Извини.
– Нет.
Но возможно, она действительно проснулась, почувствовав его состояние.
Между ними сразу установилась какая-то поразительная связь, которая и не думала исчезать. Порой Мэтт заканчивал ее предложения, а иногда ей и вовсе не нужно было говорить, чтобы донести до него свои мысли.
Раньше бы Эванджелине вряд ли такое понравилось. Она всегда любила свободу. Но с Мэттом почему-то ей все казалось на удивление правильным.
– Я пойду вниз, а ты спи дальше.
Мэтта явно что-то тревожило. Что ж, похоже, даже обилие умопомрачительного секса так и не сумело до конца изгнать его демонов.
Повернувшись к Мэтту лицом, Эванджелина крепко его обняла.
– Даже не вздумай. Поговори со мной.
– Это не тема для полуночного разговора, но все равно спасибо.
Его рука легонько прошлась по ее обнаженной груди, но, сколь бы ей ни были приятны его ласки, даже в них Эванджелина чувствовала какую-то тревогу.
– Ночью можно говорить о чем угодно. Вокруг темно, и мы оба еще толком не проснулись. Разве бывает лучшая обстановка для разговора? – Эванджелине вдруг стало холодно. А что, если он скажет, что им пора расходиться? Сама она еще не готова прощаться.
Рука на ее груди замерла.
– Ты уверена, что, вместо того чтобы выспаться, хочешь меня слушать?
– Я уверена, что не хочу, чтобы ты грустил. Скажи, что тебя тревожит, и я все исправлю. Ведь я здесь именно для этого, верно? Отгонять разбушевавшихся демонов. – Они оба нужны друг другу именно за этим, и Мэтт пока что отлично справлялся со своей ролью. – Но в отличие от других видов самолечения от меня не бывает похмелья. Рассказывай.
– Ты же не станешь меня осуждать? – Мэтт глубоко вздохнул. – Мне кажется, мне уже давно пора забыть об Эмбер.
– Что? Но почему?
Отлично. Он не собирается вышвыривать ее вон. Зато Мэтт наконец-то хочет поговорить с ней о покойной жене. Обычно он лишь изредка ее упоминал, и Эванджелине уже давно хотелось побольше узнать о женщине, сумевшей так сильно войти в его жизнь, что он даже через столько времени не сумел до конца оправиться и найти ей замену.
– Прошло уже полтора года, так почему я до сих пор не сумел прийти в себя?
– У каждого горя свой срок.
– Мы прожили в браке всего год. Она мертва уже больше времени, чем прожила со мной.
– Ну и что? Ты ее любил. – И явно гораздо сильнее, чем Эванджелина любила сама и даже могла вообразить. Но при этом она с легкостью могла представить, как сама стала бы объектом такой же любви.
