– Тебе просто повезло, Макс, – вздыхая, забираю сумочку, цветы и выхожу из машины.
– Да я уже и сам себе не верю, – улыбается он. – Прошу… – распахивает передо мной дверь своего внедорожника.
Глава 20. Блин не комом
Ася
– Мама Ася! – счастливо вопит Елизавета и, буксуя маленькими ножками в мокром снегу, летит мне навстречу.
– Привет, мой бельчонок, – я принимаю ее в объятия и крепко обнимаю, замечая за спиной крестницы подругу с большой дорожной сумкой.
– Ну наконец-то, – заметно нервничая, Маша целует меня в щеку. – Я уже подумала, что ты нас кинуть решила, – качает головой.
– Где-то два колеса пробила, – объясняю опоздание, не вдаваясь в подробности и надеясь, что подруга не додумается посмотреть мне за плечо, где примерно в двухстах метрах все ещё стоит машина Царицына.
– Ой, – тянется к моим тюльпанам Лиза. – А кто это тебе такие цветочки подарил?
– Студенты, – вру, не моргнув глазом.
– Так, ну все, у нас вылет через два часа, – всовывает мне в руки большую сумку подруга. – Веди себя хорошо, – грозно смотрит на дочь.
– Э, – я почти сгибаюсь под тяжестью сопроводительной поклажи. – Зачем так много вещей? Мы, думаю, и сад завтра прогуляем. Поспим.
– Нельзя садик прогуливать, – округляет глаза крестница, – Ты чего? Завтра концерт. Я стишок буду рассказывать и песенки петь.
– Что? – чуя подставу, поднимаю глаза на Машу.
– Асенька, ну там ерунда, – делает умоляющие глаза подруга, понимая, что я уже не соскочу. – Масленица у них в саду, гуляния. Нужно всего штучек двадцать блинчиков пожарить и завтра утром к десяти не опоздать. Сарафан, венок, все в сумке.
– Ну Маша… – шиплю я, делая страшные глаза.
– Я клянусь, – она снова лезет меня целовать, – что когда ты родишь себе бэбика, я тоже буду за ним смотреть. Честно-честно!
– Маааш! – кричит Павел, распахивая дверь и высовываясь из машины. – Привет, Настен! Ну вы там скоро?
– Привет! – машу ему рукой. – Передай своему мужу, – я шутливо хмурю брови, – что у меня течёт душ, ссохлась резинка на холодильнике и нужно прибить новую полочку под книги.
– Договорились, – улыбается подруга. – Лиза, – снова строго смотрит на дочь, – узнаю, что плохо себя вела, планшет спрячу.
– Угу, – обижено дует губы малявка.
Маша с Павлом уезжают в аэропорт, а мы с крестницей заносим в квартиру вещи с цветами и топаем в ближайший супермаркет за ингредиентами для блинов. Не то чтобы у меня в холодильнике мышь повесилась, но меню там осталось явно не подходящее для молодого, выросшего на кашах и супчиках желудка.
Накупив помимо необходимых продуктов, ещё кучу всяких вкусностей, мы с моей маленькой подружкой уговариваем их под мультик, а потом, отставив Лизе телефон, я ухожу на кухню жарить блины.
– А уже можно есть? – спустя пол часа на кухне появляется крестница. – Мне там скучно одной… – тянет капризно.
– Нет, есть нельзя, – качаю я головой, – ещё горячее все. Вот, держи. – Подаю ей кисточку с растопленным сливочным маслом и сахарницу. – Каждый новый блинчик, который я кладу на тарелку, нужно сначала помазать, а потом посыпать сахаром. Справишься?
– Да! – с энтузиазмом взлетает на стул Лиза.
Я успеваю вылить последнюю порцию теста на сковородку, когда из прихожей раздаётся звонок.
– К плите не подходить, – грожу пальцем Лизе и спешу к двери.
Открываю замок и хлопаю глазами, видя на лестничной площадке Макса.
– Э… Привет! – отступаю на шаг назад, пропуская его в квартиру и вспоминая, что доверила ему поменять колёса на своей машине. – Ты привёз ключи?
– Ты трубку не брала, – он отрицательно качает головой. – А я хотел как раз предупредить, что просто поменять колёса не вышло. В сервисе только попытались завести твою машину, как она два раза заглохла. Начали смотреть в чем дело – пол капота разобрали. Короче, у тебя там нужно все фильтры менять, масла в коробке почти не осталось. Как ты ездишь?
– О… – грустно выдыхаю я. – Ну она у меня действительно глохла несколько раз. Я все собиралась в сервис позвонить…
– Мам Ась, блинчик уже дымится! – несётся голос крестницы из кухни.
– Вот черт! – срываюсь я с места.
Залетаю на кухню, быстро выключаю газ, скидываю горящий блин в мусорное ведро и распахиваю на проветривание окно.
Фух!
– Здравствуйте, – шепчет Лиза, с интересом разглядывая входящего в кухню Царицына.
«А ведь я не приглашала» – оглядываюсь и смотрю на него грозно.
– Как тебя зовут, – этот хитрый человек улыбается моей крестнице, явно намереваясь задержаться на подольше и абсолютно игнорируя мое недовольство этим фактом.
– Елизавета, – царственно кивает девчушка и перекидывает через плечо косу. – А тебя?
– Максим, – кивает он. – Я – друг тети Насти.
– Так, Лиза, – я прерываю их знакомство. – Здесь окно открыто, а у тебя ноги голые. Давай быстро иди в комнату.
– Там нет света… – тянет крестница. – Проводи меня.
– Я провожу, – вызывается Макс.
– А ты не боишься, – она с сомнением оглядывает его и играет в воздухе пальчиками.
Я едва сдерживаю себя, чтобы не засмеяться, видя на лице Макса замешательство.
Ну, конечно, такие, как он, ничего не боятся. Кроме серьезных отношений и неожиданного отсутствия финансов.
– Хорошо, – смиряясь, машу на них рукой. – Я сейчас помою сковородку, и будем чай пить.
Засыпаю в чайник заварку, жду, когда закипит вода и прислушиваюсь к звукам, доносящимся из комнаты. Оттуда доносятся тихие разговоры и уютная возня.
Что-то очень болезненно-сладкое колет в сердце и заставляет глубже дышать.
Лизка действительно могла бы быть нашей с Максом дочкой. И, может быть, я бы сейчас также готовила ей блинчики в детский сад, плела косы, а по ночам обнимала Царицына. Но… это больше не возможно.
Делаю несколько глубоких вдохов-выдохов, забираю тарелку с блинчиками, чайник и иду в комнату.
Картину застаю просто умилительную и снова едва сдерживаюсь, что бы засмеяться.
Макс придерживает табуретку, а моя крестница с важным видом таскает из серванта на стол чайный сервиз.
– Тарелки должно быть две, – поучает его Лиза. – Первая – под чашечку, а вторая – под блинчики. Ложечки с вилочками ещё разложи.
– А это зачем? – Макс крутит в руках маленький кувшинчик.
– Для молока, – подкатывает глаза крестница, – ставь.
– Какие вы молодцы, – хихикаю я, ставя на стол блины и чай.
Макс ловит меня за локоть и притягивает к себе, вжимаясь губами в ушко.
– Теперь я знаю, какой ты была в детстве, – шипит он.
– Ещё хуже, – весело зыркаю на него глазами.
