Сьюзен Фокс - По кругу воспоминаний

В кабинете снова повисла тишина: конюх ждал, понимая, что Рино трудно сейчас. В сердце молодого человека словно воткнули жало, но он все еще с вызовом взглянул на Лаки:

— Она столкнула его в воду?

Лаки не отвел своего взгляда.

— Нет, сэр, все произошло случайно. Девочка просто рванулась вперед, и в этот момент Бо схватил ее за ногу. Они же были на самом краю каньона, и поток захлестнул его — ему бы нипочем не удержаться. А чего доброго, и ее за собой бы потянул. Даже если бы он не выпустил ту злосчастную веревку, вряд ли мисс Кейтлин смогла бы удержать его, вот утонуть оба — могли.

Совершенно раздавленный, Рино уставился на крышку стола. В нем боролись жалость к погибшему брату и сожаление, что нелепыми выходками парень сам спровоцировал свою гибель. А что он хотел сделать с Кейтлин? Догадаться не сложно. Рино было теперь стыдно за Бо.

— И она пыталась спасти его! — вслух проговорил он, но Лаки послышался вопрос.

— Да. Изо всех сил. Если б мы не подоспели, она бросилась бы за ним в каньон и утонула. Бросилась же Кейтлин спасать мальчика из огня.

Конюх замолчал. Рино пытался привести в порядок смешавшиеся мысли. Чувство вины поднималось у него внутри. Слушая старика, он постепенно начинал понимать, как сильно обидел сводную сестру.

— Никогда не видел, чтоб кто-то так стенал, как она. Когда мы оттаскивали ее от каньона, девочка рыдала так неистово, что сердце разрывалось. Да уж чего скрывать, мисс Кейтлин не любила Бо. Но когда дошло до дела, она его зла не вспомнила. Так-то.

Рино резко выдохнул, словно выталкивая боль из груди.

— Все понятно, — глухо произнес он, пытаясь выйти из шока.

Рино ни на секунду не усомнился в том, что Лаки говорит правду. И не только потому, что конюх был исключительно честным человеком. Где-то на уровне подсознания Рино догадывался об истинной сущности Бо, рассказ старика убрал пелену с его глаз.

Ему стало совестно за тс колкие и грубые слова, которые он наговорил сводной сестре, за то, как всегда обращался с ней. Вопрос Лаки вернул его в настоящее.

— Так что врачи-то говорят? Выкарабкается она?

Рино помедлил с ответом. Уходить от вопроса было не в его правилах, но он никак не мог собраться с мыслями. Говорить было тяжело.

— Сотрясение мозга очень сильное. Чем раньше она придет в себя, тем будет лучше для нее. Врачи пока… не строят прогнозы.

Рино снова погрузился в размышления о том, что рассказал ему Лаки. Он понимал, насколько сильно обидел Кейтлин, которая теперь, наверное, никогда его не простит. Отрешившись от внешнего мира, он не заметил, как конюх тихо встал и вышел из комнаты.

Первое, что почувствовала Кейтлин, была сильная боль. Она пульсировала в голове, не затихая ни на минуту. Девушка попыталась дотронуться до лба в инстинктивном желании успокоить ее, но руку от плеча до мизинца словно обожгло огнем. И сразу все тело заныло, совершенно непонятно почему. Слабый хриплый стон, донесшийся до нее, показался ей ужасным. В горле горело и саднило. Удивленная Кейтлин поняла, что стон исходит от нее самой.

— Кейтлин Бодайн?

Ровный мужской голос прозвучал где-то рядом, и девушка, не открывая глаз, попыталась повернуть на него голову. Тут же в темноте забегали яркие пятна. Она попробовала сделать глубокий вдох, и горло охватило огнем, кашель начал разрывать легкие. Она полежала немного неподвижно, стало чуть легче.

— Больно, — едва слышно прохрипела Кейтлин.

— Не волнуйся, сейчас все пройдет.

Через несколько секунд она почувствовала, как теплая волна разливается по телу, унимая страдания, и снова провалилась в темноту.

Сутки спустя ее разбудил голос. Девушка медленно открыла глаза, превозмогая боль от резкого света. Неясная тень маячила рядом, и Кейтлин моргнула, чтобы разглядеть ее.

— Ты слышишь меня?

Низкий голос казался знакомым. Кейтлин его вспомнила: это был голос ее сводного брата. Она обрадовалась, услышав его, но что-то охладило ее порыв. Пожар. Был пожар. И еще ребенок. Горящая конюшня, дверь…

— Мальчик — он… жив? — не узнавая своего голоса, таким он был скрипучим, спросила девушка.

— С ним все в порядке. Он дома с родителями.

Слава Богу, подумала Кейтлин и от нечеловеческой усталости снова закрыла глаза.

— Он жив только благодаря тебе, — добавил Рино, и ее охватило радостное чувство, которое заглушило воспоминание о последних словах сводного брата.

И я молю Бога, чтобы мне больше никогда не пришлось увидеть тебя!

Боль стучала молоточками в груди, отдавала в горло, билась раненой птицей в мозгу. Нет, я не выдержу, подумала девушка, нет сил слышать его полные ненависти слова.

— Убирайся прочь, — с усилием прохрипела она и почувствовала, что Рино наклонился к ней.

— Все хорошо, милая.

Его слова звучали так успокаивающе, что Кейтлин хотелось слышать еще что-то, что согрело бы сердце надеждой.

Надеждой, но не любовью. Это чувство больше никогда не придет к ней. Она запретила себе думать о нем. Двадцать три одиноких года прошли в предвкушении, что ее наконец полюбят. Но теперь хватит. Она больше не станет навязываться и искать чье-то расположение. Ни за что.

Девушка сквозь зубы, превозмогая боль, повторила:

— Я сказала: убирайся. Оставь меня в покос.

Она почувствовала, что Рино не ожидал такого решительного отпора. Послышался незнакомый голос:

— Прощу прощения, мистер Дюваль. Наверное, вам лучше прийти попозже, — донеслось до Кейтлин.

Ее веки горели, а горло разрывалось от боли, но она заставила себя произнести:

— Нет. Пусть не приходит вообще.

Девушка так разволновалась, что не могла молчать, хотя каждое слово стоило ей адских мучений.

— Извините, мистер Дюваль, вам придется уйти.

Холодная чужая ладонь прикоснулась к ее лбу, и ей показалось, что человек, которому она принадлежит, неожиданно встал между ней и Рино.

— Я вернусь, — тихо, как клятву, произнес сводный брат.

Кейтлин почувствовала слабость. Мазь, лежащая на обожженных веках, вдруг потекла из уголков глаз в волосы, на подушку. Шаги удаляющегося Рино были еще слышны из коридора. Но сил радоваться у нее не было.

Девушка убедила медсестер не пускать сводного брата в отделение. Если это и удивило их, то вида они не подали. К тому же Кейтлин была слишком слаба, чтобы думать: большую часть суток, когда врачи ею не занимались, она дремала. Через четыре дня ее перевели в обычную одноместную палату на другом этаже.

Хотя она была уверена, что никто, кроме Лаки и его друзей, не захочет ее навестить, тем не менее попросила никого к ней не пускать и не раскрывать номера ее палаты. Все же вскоре начали приносить букеты с пожеланиями скорейшего выздоровления. Первый был от Рино, второй — от Лаки, Боба и Тара, третий — от семьи Билли. Кейтлин тут же позвонила на ранчо, чтобы поблагодарить конюхов за цветы и передать благодарность Карнсам. Розы, присланные сводным братом, она оставила без внимания. Смысл этого странного во всех отношениях жеста был неясен. Но ломать над ним голову не стоило.