— Так вот чем объясняется этот вечер?
— Нет! Не волнуйтесь, я вовсе не собираюсь на вас жениться, — поспешил заверить ее Ной.
— Понятно. — Стар не знала, что хуже: думать, что Ной пытался обольстить ее с серьезными намерениями, или знать, что он обольщал ее без всяких намерений, рассчитывая на одну любовную ночь. — Значит, вы полагаете, что в жены я не гожусь?
— Я так не сказал, — запротестовал Ной.
— Готова спорить, что вы так думаете.
— Будьте логичны. К вам это не имеет отношения. Я просто не хочу жениться. К тому же вы и сами не собирались пускать корни в Астории. У вас же карьера!
Стар было все равно, логична она или нет, сейчас ей просто хотелось исчезнуть, и как можно быстрее. Одно дело — признаваться самой себе, что ты не скроена из общего с идеальными женами материала, и другое — узнать, что такого же мнения о тебе мужчина, с которым ты едва не вступила в близкие отношения.
— Типично мужской подход, — ядовито фыркнула она и сбросила пиджак Рейфа на пол. — Где мое платье?
— В ванной? — предположил Рейф, зевая со скучающим видом.
— Иди к черту! — Стар шагнула к дивану и принялась шарить между подушками.
— Подождите. Давайте поговорим. — Ной двинулся за ней и коснулся ее плеча, но Стар резким движением стряхнула его руку.
— Оставьте меня в покое, доктор Брэдли.
Пальцы ее нащупали шелковую ткань, и Стар вытянула свое платье. Изумрудно-зеленый шелк измялся самым плачевным образом, но Стар, невзирая на это, решительно натянула его на себя. И то хорошо, что платье, кажется, избежало встречи с земляничным джемом и арахисовым маслом.
— Мне жаль, но не могу сказать, что вечер доставил мне удовольствие, — произнесла она, вскинув подбородок, и удалилась торопливым шагом. Пусть уход получился недостаточно величественным, сейчас главное — побыстрее оказаться как можно дальше от Ноя Брэдли, не то она сделает какую-нибудь глупость. Расплачется, например.
Ной устремил негодующий взгляд на Рейфа, который удобно расселся в его любимом кожаном кресле.
— Для тебя будет лучше, если причина, по которой ты здесь появился, окажется достаточно веской.
— Я не успел закончить свои дела и решил переночевать тут, а заодно повидать Бекки.
— Попробуй еще раз — может быть, выйдет удачнее!
— Успокойся, Брэдли, Стар никогда не злится подолгу. Она вспыльчива, но быстро отходит. Завтра она обдумает ситуацию и поймет, что виноват не ты, а я.
— Дело не в этом. Ты на чьей стороне?
Рейф выпрямился в кресле, и глаза его стали мрачными.
— Я на стороне Бекки. Девочке нужна мать.
— У нее есть я.
— Этого мало.
Ной сжал кулаки. Пусть это грех, но он ненавидел Маккитриков. Всех вместе и каждого из них.
— В завещании не говорилось, что я обязательно должен жениться. По-моему, тебе следует уважать последнюю волю сестры.
— Я и уважаю. Но это не значит, что мне безразлично благо Бекки. Ей нужна мать, а тебе, говоря откровенно, жена.
У Ноя вырвалось словцо, которое он употреблял крайне редко, и Рейф защелкал языком. Черт, надо бы выучиться у Стар каким-нибудь чужеземным ругательствам, чтобы пристойным образом отводить душу. Но он, возможно, больше ее не увидит... если судить по тому, с какой стремительностью покинула она его дом.
— Чего ты надеялся добиться, поссорив меня с ней?
— Я не хотел вас ссорить, — обидчиво возразил Рейф. — Я только заронил в ее голову идею замужества. Она просто немного упряма.
Ной хотел было поддакнуть, но сдержал себя. Не следует ни в чем соглашаться с ним. Разумеется, бывают вещи похуже, чем женитьба на женщине вроде Стар, но он не хотел жениться ни на ком.
Так ли это? Ной прищурился и подозрительно взглянул на позднего гостя. Стар была не единственным человеком, в чью голову Рейф посчитал нужным «заронить идею».
«Блестяще. Ты вела себя просто блестяще».
Стар снова откинулась на подушку и остановила взгляд на платье, которое надевала накануне. Сейчас оно свисало со спинки стула жалкой тряпкой. Что ж, вчера она продемонстрировала Ною свой ужасный характер. Во всей его красе. Возможно, в ее вспышке были виновны неутоленные гормоны.
— Ищешь оправданий? — пробормотала она вполголоса. Следовало позвонить и попросить прощения. Стар как раз размышляла над этой унылой перспективой, когда услышала тихий стук в дверь. — Да?
— К тебе приходил посыльный, Морнинг Стар, — сказала ее мать, входя в комнату.
— Я не слышала стука.
— Он заходил час назад... Бедняжка! — Мун Брайт погладила мясистые листья стоявшего на туалетном столике алоэ. — Сейчас я тебя полью.
Стар глубже забилась под одеяло.
— А что принесли, мама? — спросила она терпеливо.
— О Боже, я оставила его на лестничной площадке.
Мун Брайт выплыла из комнаты, затем снова вплыла в нее, почти полностью скрытая за огромным сооружением из цветов. Стар устремила на него испуганный взгляд.
— Разве не прелесть? — промурлыкала ее мать.
Букет и правда был прелестным — цветы несколько хаотически перемежались длинными стеблями юкки.
— Положи на стол, пожалуйста. — Стар выскочила из кровати и вытащила из конверта визитную карточку.
«Вы не знаете хорошего ортопеда? Мой мне уже стоит поперек горла. Мы могли бы созвониться. Ной».
Стар растерянно поморгала. Мужчины обычно терпеть не могут извиняться первыми, а Ной сделал шаг навстречу, хотя и не был виноват ни в чем... ну, может быть, лишь отчасти. Этот человек просто пугающе добр. А убедить торговца цветами доставить букет в воскресенье утром? Для этого требуется настоящая доблесть. Впрочем, возможно, Ной просто беспокоится, как бы она не сказала чего лишнего Маккитрикам.
Нет! Стар затрясла головой. Нельзя поддаваться циничным мыслям. С причинами можно разобраться потом. Ни разу в жизни ей еще не посылали цветов, и Стар хотелось сейчас просто от души порадоваться старомодной галантности.
— Морнинг Стар?
Стар подавила желание улыбнуться — выражение маминого лица показалось ей крайне забавным. Но конечно, она слишком сурова по отношению к ней. Мун Брайт и Блу Ривер вовсе не были такими небожителями, какими представлялись, — они просто пребывали в своем собственном мире и следовали правилу: «Живи и давай жить другим». Но практиковать подобную философию на собственном ребенке трудно, а иногда просто невозможно.
— Цветы мне прислал Ной Брэдли, — объяснила Стар, указывая на букет.
На мамином лице отразился испуг.
— Ах... тот самый доктор.
Слова «тот самый доктор» в ее устах прозвучали как «тот самый каторжник».
