– Какой вопрос?
– Это, конечно, давняя история. Но мне всегда было интересно, знал ли Чарлз Олдфилд, что ты одновременно встречалась с нами обоими?
Подобной постановки вопроса Айрис никак не ожидала, даже рот приоткрылся от изумления. Уж, казалось бы, подготовила себя к очередному допросу Филиппа, но все мысли лежали в плоскости, связанной с Эш. И вдруг такое заявление! Было от чего прийти в замешательство. Это надо же, встречалась ли она с ним и Чарлзом в одно и то же время? О чем это он?
Филипп смотрел на Айрис, а та, в свою очередь, уставилась на него широко раскрытыми от удивления глазами.
– Это уже не имеет значения, – сказал он, пожимая плечами, – парня нет в живых. Но чего я никак не могу понять, – он остановился на секунду, саркастически скривив рот, – почему параллельно со мной существовал для тебя и Чарлз? Нашла, кого выбрать!
– Тебе он никогда не нравился, правда?
Фил отрицательно покачал головой.
– Не нравился. Тут ты права, – медленно произнес он. – Тем не менее, я был огорчен, услыхав о его трагической гибели. Не скрою, я всегда считал Чарлза Олдфилда испорченным сыночком. Слабой личностью, у которой слишком много денег. Но ты ведь думала иначе?
– Да! Потому что в отличие от тебя я считала Чарлза одним из самых порядочных людей, которых я когда-либо встречала в своей жизни. Возможно, в юности он немного сбился с пути, да и с деньгами не умел обращаться, как следует, но Чарлз по сути своей был прекрасным, добрым и щедрым человеком, который относился ко мне очень хорошо, – добавила она решительно, видя, что Филипп направляется к ней.
Он презрительно рассмеялся.
– Похоже, что ты права и Чарлз действительно был очень добр к тебе. Ты живешь в комфорте, у тебя один из самых больших особняков в округе. Вот сейчас продашь его, станешь еще богаче. Так что Чарлз поистине был добрым малым!
– Как только ты смеешь намекать на то, что я вышла замуж за бедного Чарлза из-за денег! Ты... ты ничего не знаешь о том, как я живу, – выкрикнула Айрис, задыхаясь от бешенства и злости.
Однако ее безжалостный собеседник снова саркастически рассмеялся, демонстративно выказывая свое недоверие к ее словам. От гнева и обиды Айрис потеряла власть над собой. Уже не отдавая отчета в своих действиях, горя одним желанием – согнать с его лица эту презрительную, жестокую ухмылку, – она влепила ему звонкую пощечину.
В кухне повисло тягостное, гробовое молчание. Оно нарушалось лишь прерывистым дыханием Филиппа, который смотрел на разъяренную женщину холодными немигающими глазами.
– Это было глупо с твоей стороны, – сквозь зубы промолвил он.
– Извини. Но ты сам напросился, презрительно отзываясь о человеке, которого не знал, – ответила женщина, напуганная собственной храбростью, пятясь подальше от застывшего от злобы Филиппа.
– Что, правда глаза колет? – сердито сказал он, крепко схватив Айрис за плечи и заглядывая в ее непокорные злые зеленые глаза. – А она состоит в том, – и мы оба знаем об этом, – что ты вела себя как алчная, распутная сука!
– О, Боже мой! – воскликнула женщина. – И от кого я это слышу? «Сначала он любил, потом позабыл». Помнишь свою любимую песенку? – горько произнесла Айрис, безуспешно пытаясь вырваться из сильных мужских рук. – Только в моем случае ты оставил меня с ребенком. Если ты и в самом деле хочешь знать, кто является испорченным, низким, злым, развратным мерзавцем, посмотрись в зеркало!
И снова наступила долгая тишина. Бледный, напряженный, он смотрел на пылающее гневом лицо женщины. Темные брови сошлись на переносице.
– Что ты хочешь сказать?
– Я ничего не собираюсь говорить. Ты, кажется, из тех, кто всегда все знает наперед.
Филипп наклонился вперед, запустив руки в густые волосы Айрис, и медленно, сосредоточенно пропустил через пальцы золотистые пряди.
– Когда-то я думал, что знаю тебя, – тихо проговорил он.
Тело молодой женщины снова напряглось. В голове громко зазвенели колокольчики, предупреждая об опасности. Она отметила странно густой и хриплый голос Филиппа. О Господи! – подумала Айрис с отчаянием. Надо бежать от этого человека, и чем быстрее, тем лучше.
– Мы все совершаем ошибки, – едва слышно сказала она, пытаясь отодвинуться от него.
Однако попытка не удалась. Айрис почувствовала, как его пальцы, все еще остававшиеся в волосах, напряглись и притянули ее голову к сильному мужскому телу.
Изо всех сил бедняга старалась не дать погаснуть в себе возмущению и злости – в них виделось ей опасение. Но вопреки желанию все теребящие душу чувства глохли от вынужденной близости этого несносного мужчины, его силы, волевых движений. Даже резкий запах его одеколона, и тот действовал на нее отупляюще, кружил голову. Она тщетно пыталась избавиться от унизительного чувства своей покорности. Тело пронзила мелкая дрожь возбуждения. Оно возникло в ответ на теплоту, которую излучали сильные, узкие бедра мужчины, прижавшиеся к женскому животу.
Казалось бы, теперь-то уже известно, что Фил – это хладнокровный, бессердечный Казанова с повадками мартовского кота. И, тем не менее, она не в силах была контролировать предательскую слабость, охватившую каждый трепещущий мускул ее тела. Время для Айрис остановилось, когда она почувствовала, как на ее спину легла сильная мужская ладонь. Рука медленно двинулась вдоль позвоночника и остановилась на тонкой талии, крепко сжав стройный стан молодой женщины. Филипп еще плотнее прижал ее к своему мощному, словно вытесанному из камня торсу. Айрис почувствовала, как желудок сжался в комок от наплыва горячих божественных волн. Сердца мужчины и женщины, тесно прижатых друг к другу, бились в унисон.
– Нет! – с трудом выдохнула она, тщетно пытаясь высвободиться из сильных и жарких объятий. Голова Филиппа медленно клонилась вниз, приближаясь к разгоряченному женскому лицу, и вот его требовательные губы встретились с ее полуоткрытым ртом. Поцелуй был так горяч, что вызвал внутри нее мощнейший взрыв вожделения.
Все попытки Айрис сохранить в сознании остатки окружающего реального мира тут же сметались огромными волнами страсти, которые одна за другой накрывали все ее тело. Теперь она чувствовала только лихорадочный, давно не испытываемый голод – жгучую потребность отвечать на ласки бывшего возлюбленного. У Айрис закружилась голова, когда горячий язык Филиппа, преодолев барьер ее губ, с силой вошел внутрь, скользнув по острым, белоснежным зубам. Его руки блуждали по женским бедрам, посылая будоражащие импульсы и без того разгоряченному от желания телу. Фил резким движением прижал нежную, стройную фигурку еще крепче, старясь как бы вдавить ее в свой атлетический торс. Экстаз Айрис, казалось, приблизился к наивысшей точке, из груди вырвался стон наслаждения. Она подняла руки и крепко обхватила ими сильную мужскую шею. Пальцы окунулись в заросли темных курчавых волос.
