Сара спешилась, привязала лошадь к ветке кедра, где уже был привязан Джастис, и села рядом с Маком на плоский валун. От непривычки у нее заболели бедра, и она почувствовала, как напряглись те мышцы, которые давно не давали о себе знать. Так же как и Мак, она тяжело вздохнула, вытягивая ноги. Становилось теплее. Сара сняла куртку и повязала ее вокруг пояса, лениво наблюдая за теленком, который нетерпеливо бежал к своему стаду. Она видела неровно выбритое место на передней ноге, где была рана. Ей вдруг захотелось своими собственными глазами посмотреть, как ветеринар лечил днем раньше этого малыша.
– Я не говорила тебе, что хотела стать ветеринаром? – спросила она после долгого раздумья. – Я имею в виду, в тот день, когда рассказывала о своей жизни?
– Нет, что-то не припомню.
– А ведь хотела. Это было моей основной специализацией в колледже.
– В самом деле? Специалист по собакам и кошкам или по коровам и лошадям?
– По крупному рогатому скоту, – многозначительно ответила Сара, – можешь не сомневаться. В детстве я была помешана на лошадях. У моих родителей имелась небольшая ферма на западе Денвера, они подарили мне лошадку, когда мне было двенадцать лет, гнедую кобылу. – От этих воспоминаний ее лицо озарилось нежной улыбкой. – Я выезжала рано утром, как сегодня. Когда я оглядываюсь назад, кажется, что тогда все время было лето. Я ездила верхом часами. И мне очень нравилось скакать по равнинам. – Сара стянула с головы кепку, захватив и ленту для волос, и руками пригладила волосы. – Эти равнины простирались до бесконечности, и мне никогда не удавалось добраться до конца прежде, чем я успевала проголодаться. Я возвращалась поздно, к ужину, – загорелой, вспотевшей, впитавшей в себя запах лошади.
– Продолжай, – сказал Мак тихим голосом, боясь нарушить поток ее слов.
Сара пожала плечами. Она была не в состоянии вспомнить больше двух-трех обрывков прошлого, застывших во времени подобно черно-белым фотографиям.
– Я помню, как писала в дневнике, что стану ветеринаром, что у меня будет полная конюшня лошадей – арабских, если память мне не изменяет. Я очень хотела иметь большое ранчо – настоящее, не похожее на маленькую ферму моих родителей, где держат кур и выращивают кукурузу. И еще я хотела выйти замуж за ковбоя, похожего на Зейна Грея.
Мак рассмеялся оттого, как она растянуто произнесла свои последние слова:
– А мне казалось, что твой муж – учитель английского.
– Ты прав. – Она задумалась о Греге – с редеющими волосами, с карими, красивыми, как у лани, глазами, с его отутюженными костюмами и страстью к классикам. Он был настолько далек от ее воображаемого героя, что просто не шел с ним ни в какое сравнение.
– Но как же это получилось? Звучит так, словно ты сбилась с пути.
– Я вышла замуж за своего учителя литературы в колледже. Мы с первого взгляда полюбили друг друга и поженились сразу же, на каникулах. Я тут же забеременела, и мне пришлось оставить колледж и... – Сара нахмурилась, – ну, просто у меня ни на что не оставалось времени. Лаура, когда была маленькой, болела астмой, и для нас это был тяжелейший период. Когда Лаура пошла в школу, мы нуждались в деньгах, и я нашла работу секретаря на полставки в одной из телефонных компаний. Потом были распродажи кондитерских изделий, участие в различных общественных собраниях и эти ужасные чаепития на факультете... – Она тяжело вздохнула, внезапно почувствовав раздражение от своего рассказа. – Короче говоря, вместо того чтобы быть женой ковбоя, я стала женой профессора в одном из старейших и прекраснейших университетов Денвера, где питалась маленькими сандвичами с обрезанными корочками. – Она замолчала и встряхнула руками, будто хотела сбросить с себя эти тяжелые воспоминания об угнетающих официальных чаепитиях. Сара выдавила из себя улыбку: – Хотя мне очень нравились эти сандвичи.
Мак не поверил ее улыбке. Он почувствовал напряжение в ее голосе, когда она рассказывала об этом периоде своей жизни, и мечтательность, с которой она вспоминала о детстве, проведенном с лошадьми. Ее речь потеряла заученную отточенность и четкость, Сара стала произносить слова протяжно, нараспев. Мак все еще слышал в ее голосе тоску по несбывшимся мечтам, которую не смогли заглушить все эти годы. Он наблюдал, как она смотрела вдаль, как ветер играет ее волосами, развевая и запутывая их еще больше. Глядя на нее на фоне голубого, ясного неба с белыми легкими облаками, он ясно представил себе маленькую девочку, галопом скачущую по бесконечным лугам. Было очевидно, что Сара, несмотря на аристократическую внешность, принадлежала земле так же, как и он. Как могло случиться, что она так далеко ушла от своей судьбы? – удивлялся Мак. Как могло случиться, что ей, любящей скакать по бескрайним полям на своей гнедой, пришлось в конце концов ограничиться путешествием на грузовике? Его охватило непреодолимое желание поймать в кулак гриву ее роскошных волос и привлечь к себе, покончить с ее постоянными, беспокойными поездками, посадить рядом с собой, крепко обнять и не отпускать до тех пор, пока она не перестанет сопротивляться и не будет умолять оставить ее здесь, рядом с ним. Ему хотелось поймать ее губы, почувствовать, как они раскроются, когда он прижмется к ним; хотелось знать, что Сара пробудет с ним долго, достаточно долго, чтобы он успел запомнить форму, ощущение и вкус ее губ. Но вместо этого Мак схватился за костыли.
– Нам лучше вернуться, – сказал он резко, чего и сам не ожидал, – у меня еще куча дел дома.
Сара кивнула, подождала, пока он взберется на лошадь, чтобы привязать его костыли к седлу, и легко вскочила в седло. Мак поймал себя на том, что восхищается ее умением ездить верхом, той грацией, с какой она сидела в седле. У Сары была своя, особая связь с лошадьми. Когда они вернулись в конюшню и Сара попросила разрешения почистить лошадей, Мак без колебания доверил их ей. И когда, заменив колеса на тракторе, он вернулся в конюшню, обе лошади сияли чистотой и смирно стояли в своих стойлах.
– Что ты сделал с Джастис? – изумленно спросил у отца Якоб, когда они вдвоем заменяли в загоне ограду, которую лошадь почти перегрызла своими крепкими зубами.
– Это не я, а Сара, – ответил Мак, держа в зубах гвоздь. – Это она почистила и Джастис, и Патчиз. – Он выплюнул гвоздь, приставил его к доске и забил тремя точными ударами молотка.
– Как ты думаешь, нельзя ли попросить ее остаться у нас еще на пару деньков? – спросил вдруг Якоб. И в ответ на удивленный взгляд отца добавил: – Я серьезно. Было бы очень удобно, если бы она осталась.
Тут до них донесся голос Сары.
– Ужин готов! – позвала она нараспев. – Пора ужинать!
