Майкл раскрыл альбом и перевернул несколько страниц.
— Это — самое начало века, еще до Первой мировой войны, — пояснил он.
— Подожди! Мне хочется посмотреть!
— Я думал, тебе это неинтересно.
— Очень интересно! Смотри, какие наряды, какие шляпки! А прически! Такое только в немом кино можно было увидеть.
Перелистали еще несколько страниц.
— А вот это как раз тетя Джейн.
Майкл указал на фигуру юной стройной девушки, снятой в компании подруг на загородном пикнике.
— Красивая девушка, — искренно оценила Мэри.
— Она и в преклонном возрасте была очень симпатичной старушкой, — заметил Майкл.
Среди фотографий обнаружилась и карточка Майкла в студенческие годы, трогательно подписанная и вставленная в альбом рукой тети Джейн. Со снимка смотрел вихрастый паренек с упрямым и независимым выражением лица.
Он и тогда был симпатичным юношей, подумала Мэри, но сейчас он несравненно лучше.
Темы для разговора как-то вдруг иссякли. Повисло напряженное молчание. Мэри ожидала, что сейчас Майкл хорошо поставленным профессорским голосом начнет читать «лекцию» о любви, о своей любви к ней. И она заранее, на всякий случай, приготовилась не поверить ему.
Но она ошиблась. Майкл не произнес ни одного слова о том, что так хотела и боялась услышать Мэри.
Был уже поздний час. Музыка давно отзвучала. Чудесный вечер с традиционным английским ужином завершился. Оставалось только благопристойно пожелать друг другу доброй ночи и разойтись по своим комнатам.
Майкл, проводив Мэри до ее комнаты и поцеловав на прощание, направился не очень решительным шагом в свою спальню.
Мэри разделась, приняла душ и легла в постель. Белье издавало приятный тонкий аромат, похожий на запах жасмина. Ей не хотелось спать, она лежала, не зажигая света, и думала о Майкле.
Какой он странный. Ведет себя как-то старомодно. Любой другой на его месте воспользовался бы ситуацией. Мы во всем доме вдвоем — нет ни посторонних глаз, ни ушей. Мы уже достаточно давно встречаемся и неплохо узнали друг друга. Он пригласил меня к себе. Для чего? Посмотреть его дом и сад? Вряд ли. Так почему же такая нерешительность? Значит, он все еще боится довериться женщине, все еще не верит в искренность чувств, не совместимых с предательством. Я понимаю его, мне тоже очень трудно отрешиться от неверия в порядочность мужчин. Но ведь нельзя всех мерить одной меркой! И если любишь человека, нужно ему доверять… даже если потом наступит горькое разочарование. Но это — если любишь…
Мэри повернулась на другой бок — сна не было ни в одном глазу, и она продолжила свои размышления с того, на чем остановилась.
А для того чтобы заниматься любовью, любить совсем не обязательно. Многие охотно и с легкостью отдаются этому занятию, не забивая себе голову никакими проблемами и не испытывая никаких высоких чувств. Но он не хочет, как все. Значит… Что же это все-таки значит?
Так мысленно рассуждала Мэри, когда послышался робкий стук в дверь. Мэри вовремя сообразила, что глупо было бы спрашивать: «Кто там?» Поэтому она просто сказала:
— Входи, Майкл, дверь не заперта!
Дверь плавно открылась, и на пороге возник четкий силуэт высокой фигуры, контрастно выделявшейся на фоне освещенной стены коридора. Затем дверь так же мягко и бесшумно закрылась. В полной темноте прозвучал шепот Майкла:
— Где ты? Отзовись!
— Я здесь, — тоже почему-то шепотом ответила Мэри.
Он с осторожностью двинулся в том направлении, откуда прозвучал ее голос, но все же задел по пути один из стульев.
— Почему ты не зажжешь свет? — спросил Майкл, добравшись до кровати и вытягивая вперед руки, чтобы скорее отыскать среди одеял и подушек Мэри.
— Не хочу! В темноте все кажется более загадочным, необыкновенным, романтичным, — объяснила она.
Ей хотелось, чтобы ее слова прозвучали легко, шутливо, но получилось не совсем так, потому что на самом деле в ее душу закрались страх и растерянность. Сколько она мысленно ни готовилась к этому моменту, но, когда он наступил, ее охватила внутренняя паника.
Я же ждала, я же хотела этого! Я оставила дверь открытой. Мне была непонятна воздержанность Майкла. Он нравится мне. Даже больше, чем нравится. Я хочу, чтобы мы были вместе. Но вдруг, вдруг… Нет, лучше ничего не начинать и остаться одной, чем пережить разрыв с любимым человеком. А относиться к близости с ним как к ничему не обязывающей связи я не смогу…
Эти мысли лихорадочно пронеслись в голове Мэри, и не успела она принять какое-нибудь «мудрое» решение, как руки Майкла обожгли ее своим прикосновением. По всему ее телу прошла нервная дрожь, но не столько от неожиданности, сколько от ожидания — долгого и томительного ожидания любви и счастья.
Майкл, сидя на краю кровати, несмело дотронулся до ее обнаженных плеч. Его скованность тоже имела свои корни в прошлом. И ему, так же как и Мэри, хотелось, чтобы их отношения стали более глубокими, чем мимолетная связь. К тому же он не был до конца уверен, что она отнесется благосклонно к его порыву. А сделать что-то вопреки ее желанию он не мог бы себе позволить.
В темноте, когда зрение отключено, все остальные чувства обостряются. Майкл гладил шелковистую кожу и вдыхал еще не знакомый ему аромат ее тела. Он был уже не в состоянии рассуждать логично и ничего не мог с собой поделать — возбуждение нарастало и захлестывало его.
Он нащупал ямочку на ее ключице, потом его чуткие пальцы коснулись шеи и стали потихоньку спускаться вниз, по груди, трепетно сжимая нежные и мягкие соски. Нахлынувшее желание переполняло его. Неуверенность и опасения исчезли сами собой. Майкл решительно откинул одеяло и лег рядом с Мэри.
С первым его прикосновением и у нее вылетели из головы все сомнения. Всем телом она подалась навстречу его страсти. Ей тоже хотелось ощущать его тело. Она обвивала руками его шею, гладила волосы, ощущала, как напрягаются мышцы его спины.
Майкл целовал ее уже совсем не так, как во время их совместных прогулок, — это был жадный и требовательный поцелуй. И Мэри пылко ответила на него. Не отрываясь друг от друга, не разнимая губ, они избавились от ночной одежды, торопясь и помогая один другому.
Трудно и неприятно входить в холодную воду, если делаешь это медленно и постепенно, — в нее нужно бросаться решительно. Так и Мэри с Майклом отбросили все условности, все внутренние преграды и безоглядно отдались так долго сдерживаемому чувству.
С радостью первооткрывателей они «исследовали» друг друга. Их дыхание участилось. Одной рукой Майкл теребил волосы Мэри, другая рука повторяла безупречные формы ее тела и уже дотянулась до вожделенной ложбинки внизу живота.
