меня, — я говорю это как можно спокойнее, чтобы не спугнуть ее и не сдохнуть от возбуждения самому.
— Сейчас? — спрашивает она.
— Нет, я могу потерпеть еще немного…
Она кивает и снова берет в рот мой член, зажимая его между небом и языком, сглатывает, вырывая из меня несдержанный стон, и скользит губами по стволу, постепенно наращивая темп. Для первого раза просто заебись… Она даже не выпускает зубки, как делают многие неопытные девчонки, и я просто утопаю в ее податливой глотке.
Соблазн забить на игру и порку чертовски велик: мне так нравится трахать ее послушный глубокий рот, что хочется просто кончить ей на язык прямо сейчас… Но вместо этого я слегка оттягиваю ее за волосы, давая понять, что пока достаточно, и заставляю встать, тут же целуя в губы и пробуя на вкус себя самого…
— Держи, — я протягиваю ей флоггер, и она нерешительно сжимает пальцами рукоятку. Похоже, с членом ей было проще. Я улыбаюсь и снова целую ее в губы: — Ударь меня десять раз, детка.
— Так много? — выдыхает она, но я уже снова вижу азарт в ее глазах.
— Это немного, — я поворачиваюсь к ней задницей.
— Петь…
— Просто начни. И не торопись, — отвечаю я и уже через несколько секунд ощущаю на коже первый удар. Бьет она и вправду не слишком сильно, но бусины с острыми углами восполняют этот пробел: я чувствую, как они впиваются в задницу, оставляя на ней отчетливые вмятины, которые потом станут вспухшими красными пятнами.
Второй удар уже более ощутим, и я утыкаюсь лбом в кожаную обивку, чтобы не зарычать. Яйца стали тяжелыми, как гребаные гири, член требует разрядки, трется возбужденной головкой о стенку, и мне приходится сдерживаться, чтобы не обхватить его пальцами и не кончить в несколько быстрых, рваных движений… Вместо этого я упираюсь в стену обоими кулаками, до предела напрягая мышцы. Арина ударяет третий раз, еще сильнее и смелее, и я не сдерживаю стон, потому что это охуенно. Охуенно хорошо и охуенно мучительно.
21 глава. Качели и пробка
Каждый доминант проходил когда-то путь саба, каждый верхний понимает, что это такое — быть нижним. Пока не узнаешь и не прочувствуешь все на себе — боль и удовольствие, — не сможешь по-настоящему причинить боль и доставить удовольствие другому…
Но как же давно это было, вашу мать! Как первый класс для студента-выпускника! Как давно меня не пороли по заднице, как отвык я от подчинения и потери контроля! Конечно, сейчас все не всерьез, это просто игра, проба пера — точнее, плетки, — но телу от этого не легче. Ремни флоггера впиваются в кожу при каждом ударе, зацепляются бусинами-шипами, мошонку тянет вниз непреодолимым грузом, налитый кровью член тычется лоснящейся головкой в стенку напротив, не получая разрядки. Хочется просто быстро вздрочнуть, выстрелить струей спермы, а потом опуститься жопой в таз со льдом… Ебаная пытка!
Арина бьет молча, но я по старой привычке считаю удары, не сдерживая рычания. На десятом она послушно останавливается, явно не зная, что делать дальше. Я разворачиваюсь к ней лицом… или, вернее сказать, членом, на который она сразу опускает затуманенный взгляд. В глазах у нее чувствуется что-то животное. Ей нравится то, что она делает со мной. И я ее понимаю. Ощущение власти над кем-то — ни с чем не сравнимый кайф.
— Встань на колени, — велю я, и теперь это уже не просьба, теперь это приказ. Она послушно опускается передо мной и так же послушно открывает рот, высовывая язык. Я наконец обхватываю член пальцами и в несколько рывков кончаю, брызгая густым прозрачно-молочным семенем ей на лицо. Она ловит капли, подставляется, обхватывает меня ладонями за бедра, причиняя еще большую боль обожженной заднице… Ее собственный зад оттопырен, жаркое лоно истекает смазкой — самое время, чтобы перехватить инициативу и теперь измучить ее…
Я подхватываю Арину на руки, и она тут же покорно обвивает меня за шею, тычется носом куда-то между ухом и плечом, тяжело дышит, а я тыльной стороной ладони стираю с ее лица собственную сперму. Потом остатки засохнут на ее коже, и я хорошенько выкупаю ее в ванне.
Я целую ее губы долго и глубоко, прежде чем донести до подвесной конструкции и уложить грудью и животом на секс-качели, открывая себе доступ к обеим ее дыркам, а еще — к раскрасневшимся ягодицам, по которым я тут же ударяю ладонью. Она вскрикивает, мычит, ерзает от нетерпения, а я уже мну их ладонями, растягивая в разные стороны и снова утыкаясь жадным взглядом в стянутое колечко ануса. Член снова начинает подниматься. Еще немного — и я раскачаю ее на этих качелях так, что мало не покажется…
Я снимаю со стеллажа распорку, чтобы закрепить поножи на ее щиколотках и заставить широко развести ноги. Обхватываю ее бедра поддерживающими элементами качелей и наклоняюсь, целуя в поясницу:
— Тебе удобно, детка?
— Не очень, — признается Арина. Ее голова свешена вниз, волосы волочатся по полу, в грудь, живот и бедра впиваются кожаные детали качелей, ноги неестественно раздвинуты… Странная болезненная невесомость, в которой чувствуешь всю тяжесть своего тела, напрягаешь каждую мышцу. Я знаю, каково это. Это довольно неприятно — до определенного момента.
— Придется потерпеть, — отвечаю я, хватаясь за тросы качелей, отдаляя от себя ее обнаженное подвешенное тело, а потом притягивая… Мне приходится отрегулировать конструкцию, чтобы ее мокрая изнывающая щель оказалась прямо напротив моего стояка. После этого я надеваю презерватив. — Попытайся расслабиться, — говорю я хриплым шепотом и, снова притягивая к себе напряженное тело, легко нанизываю мокрое влагалище на член. Арина вздрагивает, стонет, дергается, но практически не может нормально двигаться. Я принимаюсь раскачивать качели, затуманенным взглядом наблюдая, как бьются друг о друга наши тела, наращивая амплитуду, сочно хлюпая липкой смазкой. В этом весь кайф секс-качелей: ты затрачиваешь меньше сил — но получаешь больше удовольствия, новый угол проникновения и совершенно фантастическую глубину…
Арина стонет подо мной, раскачиваясь из стороны в сторону безвольным телом с широко разведенными ногами, ее волосы болтаются по полу, маленькая плотно сжатая дырка между ягодицами пульсирует, сокращается и, щедро сдобренная смазкой, послушно пропускает внутрь мой мизинец.
— О боже… — девушка пытается приподняться, обернуться, но все это совершенно бесполезно. — Что ты делаешь?
— Хочу любить тебя… любить во все щели, детка, — отвечаю хрипло, наклоняясь к ее пояснице, целуя, кусая за ягодицу, снова награждая ее смачным шлепком.
— О боже… — снова хрипит она, но уже не спрашивает, что
