— Я подарил бы им внука. В нем жила бы частица дочери. Мне кажется, они должны быть довольны.
— Тем, что у них есть внук, которого они никогда увидят? И ты действительно считаешь, что этим счастливишь их?
— Почему ты решила, что они не увидят ребенка?
Он что, смеется?
— Я могу пересчитать по пальцам одной руки твои с Беккой появления на ферме. Родители постоянно звали вас, а ты всегда был слишком занят. Для них у тебя времени не было. — По тому, как смотрели на них посетители буфета, Кэти поняла, что ее голос возвысился до истерического крика. Сделав глубокий вдох, она забавила себя говорить тише. — Почему бы тебе не жениться и не завести ребенка от новой жены? Ты богатый, красивый мужчина. Уверена, женщины встанут в очередь, добиваясь брака с тобой. Или можешь взять приемного ребенка. А мою семью оставь в покое.
Голос Адама по-прежнему был спокойным и ровным.
— Я уже говорил, что мне не требуется твое разрешение. Я встретился с тобой только из вежливости.
— Мул, — прошипела она.
Адам повысил голос:
— Что ты сказала?
— Я не глупенькая деревенская девочка. Адам. Ты позвал меня, потому что адвокат, вероятно, предупредил тебя, что мои родители могут оспорить твое решение, а ты не хочешь ввязываться в судебные тяжбы.
Его лицо потемнело, и она поняла, что раскусила бывшего деверя.
— У твоей семьи нет законных прав на эмбрионы, — заявил он.
— Возможно. Но если мы решим судиться с тобой, дело может растянуться на годы.
Его брови нахмурились. Он чуть наклонился вперед:
— У вас не хватит финансовых возможностей, чтобы привлечь меня к суду.
Кэти бесстрашно посмотрела ему в глаза. Она приняла вызов:
— Не сомневаюсь, что непременно найдется какой-нибудь сентиментальный адвокат, который возьмется за это дело просто из любви к искусству.
Адам даже не моргнул. Неужели он догадывается, что она блефует? Во-первых, Кэти никогда не слышала о таком адвокате, а во-вторых, не уверена, что ее родители захотят судиться с Адамом. Им будет больно, но они воспримут это как еще один побег Бекки из-под семейного крова. И научатся с этим жить. Они не любят поднимать шум, создавать проблемы. Именно поэтому они позволили Бекке уйти из семьи. Если бы Кэти взяла это дело в свои руки, все пошло бы по-другому.
Выражение лица Адама смягчилось, и он спокойно произнес:
— Кажется, мы делим шкуру неубитого медведя.
— Тебе известно хоть что-нибудь о том, что значит быть отцом? Ты когда-нибудь думал, что тебе предстоит? Менять пеленки, кормить среди ночи… Где ты найдешь время на это? Или наймешь няньку, чтобы она растила ребенка вместо тебя? И свалишь на нее всю грязную работу?
— Ты ничего не знаешь обо мне, — заметил Адам.
— Это печально, особенно если учесть, что ты был женат на моей сестре.
Он глубоко вдохнул и шумно выдохнул:
— Мне кажется, мы говорим не то и не о том.
Кэти добилась того, что поменялась с Адамом ролями. Теперь она нападала, а он защищался. Этому фокусу Бекка явно так и не научилась. Но по-другому с такими людьми, как Адам, нельзя.
— Поверь, я тщательно все обдумал, — продолжал он. — Я чувствую, что мне необходимо сделать это. И уверяю тебя, вы будете видеть ребенка. И ты, и твои родители. Моих родителей уже нет в живых. Вы будете его единственной семьей. Я не имею права лишить его этого.
— А почему, собственно, я должна тебе верить?
— Ну, тут у тебя нет выбора. Мы оба знаем, что твои шансы найти адвоката, который взялся бы вести дело бесплатно, равны нулю. Я давно в бизнесе и могу распознать блеф.
Девушка прикусила губу. Вот тебе и поменялись ролями!
— Я не желаю никого обижать, Кэти. Я просто хочу иметь ребенка.
Но почему это должен быть ребенок Бекки?!
— Мы, может быть, не так богаты, как ты, но все-таки можем бороться.
— И потерпите поражение.
Да. Она потерпит поражение. Но она может устроить бешеную драку… и провести своих родителей через все ужасы судебного процесса. Не говоря уже о финансовой стороне дела.
Ну, что же, как это ни грустно, придется все принять. Но она поймает Адама на слове: он сказал, что они будут видеть ребенка.
— Могу я спросить, кто будет суррогатной матерью? — поинтересовалась Кэти.
Адам был достаточно благороден, чтобы не ликовать открыто:
— Я еще точно не знаю. Мой адвокат ищет возможных кандидаток.
Она нахмурилась:
— Как ты узнаешь, что они надежны?
— Они пройдут очень суровое собеседование. И мы внимательно проверим, кто они и что они. Если, например, они подвергались аресту или принимали наркотики, я об этом узнаю.
Но все узнать невозможно. Кэти смотрела новости по телевидению, и ей было известно, что иногда подобные ситуации выливаются в нечто ужасное. Что, если эта женщина во время беременности будет курить или употреблять наркотики? Или сделает еще что-нибудь, способное повредить ребенку? Или не захочет с этим ребенком расстаться? Будет ли иметь значение тот факт, что при зачатии использована яйцеклетка Ребекки?
Или, еще хуже, суррогатная мать может просто раствориться в воздухе вместе с ребенком и никогда больше не объявиться. Для ее родителей, да и для Адама, вероятно, тоже, это будет аналогично вторичной потере Ребекки.
— Что, если ты ошибешься? — спросила она, волнуясь все больше и больше.
— Не ошибусь, — заверил ее Адам.
Но этого было недостаточно, Кэти глотнула кофе и обожгла язык. Если она позволит ему это сделать, у нее впереди девять месяцев непрерывной тревоги за племянника или племянницу.
С ее точки зрения, только одной женщине можно доверить вынашивание ребенка сестры. Это безумие, но другого пути нет. И она сделает все, чтобы убедить в этом Адама.
— Я знаю женщину, которая станет идеальной суррогатной матерью, — сообщила она.
— Кто это?
— Я.
Адам рассматривал несколько возможных реакций Кэти на его сообщение. Она могла обрадоваться, даже быть ему благодарной за то, что частичка Ребекки будет жить в ребенке. Или могла огорчиться, даже возмутиться, что оказалось ближе к истине. Но ему не приходило в голову, что она предложит себя в качестве суррогатной матери. Такой выход он счел совершенно неприемлемым.
Адам решил рассказать все в первую очередь ей, так как считал, что она наиболее податлива. Но оказалось, что у малышки Кэти выросли зубки. Она стала жесткой и повторила слова его адвоката: если дело дойдет до суда, он может растянуться на годы. А Адам не хочет ждать так долго. Ему надо, чтобы все произошло сейчас. Конечно, если он позволит Кэти стать суррогатной матерью, ее родители воспримут все спокойнее. Однако появится целый ряд других проблем.
— Я не могу просить тебя об этом, — бросил он.
— А ты и не просишь. Я сама вызываюсь.
— Я не уверен, что ты вполне понимаешь, на что идешь — физически и эмоционально.
— Некоторые мои подруги выносили детей. Я знаю, чего надо ждать.
— Мне кажется, быть подругой беременной женщины и самой носить ребенка — не одно и то же.
— Я хочу это сделать, Адам.
Он это понимал, но видел и почти неизбежные осложнения. Адам попробовал зайти с другой стороны:
— А как на это посмотрит… тот, кто для тебя много значит?
— Такой проблемы нет. Я иногда встречаюсь с Вилли Дженкинсом, но не могу сказать, что он много для меня значит. У нас с ним скорее… дружба… на основе взаимной выгоды, если ты понимаешь.
Адам понял, и ему захотелось повесить Вилли Дженкинса за ноги. Для него она всегда будет младшей сестренкой Ребекки. Малышкой Кэти.
Но теперь Кэти — сильная женщина. Лет двадцати семи или двадцати восьми, если память ему не изменяет. И не его дело, с кем она иногда встречается.
Или почему…
— Процедура может занять целый год, — заметил он. — Даже больше, если не получится с первого раза. Что, если ты кого-нибудь встретишь?
— Кого, по-твоему, я могу встретить? В Пекинсе живет человек восемьсот. Большинство местных мужчин я знаю с детского сада. Если бы мне пришло в голову безумно влюбиться в кого-нибудь из них, я бы давно это сделала.
Он попробовал еще раз:
— А ты подумала, как изменится твоя фигура?
— Ты забыл, с кем говоришь, — возразила Кэти, показав на свою непритязательную одежду и завязанные в конский хвостик светлые волосы. — Я не Ребекка. Меня не волнуют вес и объем талии. Зато тебе не найти более ответственного человека. Я не курю, не принимаю лекарства, даже обезболивающие, не пью. Иногда позволяю себе стакан пива, и только. И мне нетрудно без него обойтись. Я уже не говорю, что здорова как лошадь. А мой врач не устает повторять, что мое тело просто создано для материнства.
Ну, что верно, то верно. У нее фигурка модели пятидесятых годов. Тогда женщины выглядели как женщины, а не как мальчишки-подростки. Ребекка, с точки зрения Адама, слишком заботилась о своем весе и внешнем виде. Как будто думала, что он будет меньше любить ее, если она не будет выглядеть на сто процентов. Даже во время болезни она заставляла себя встать с кровати и наложить макияж. А когда у нее уже не было сил, макияж накладывала сиделка.
