— Прекрасно! Тогда о чем вы хотите со мной поговорить? — Он взглянул на свои наручные часы. — Только побыстрее. Мне было чертовски тяжело сюда добраться, а по возвращении домой мне еще предстоит работать.
Хезер сделала глубокий вдох:
— Ладно. Я немного рассердилась.
Лео с некотором усилием сдержал свое раздражение. В том рафинированном мире, в котором он вращался, люди не сердились на него — по крайней мере, женщины, — но эта просто пылала от гнева.
— Хорошо. Говорите.
— Пройдемте в гостиную. Я не хочу, чтобы Даниель нас слышал.
Хезер прошла вперед, а Лео последовал за ней. Когда они оказались в гостиной и встали напротив друг друга, как борцы на арене, Хезер произнесла сдержанным тоном:
— Мне кажется, вы даже не представляете, насколько был расстроен Даниель, когда вы не пришли к нему в школу, на спартакиаду. Это большое событие в школьной жизни, и он усиленно готовился к нему несколько недель.
Лео вспыхнул, почувствовав себя виноватым. Конечно, он знал, что ему поставят это в вину, но его задело то, что совершенно посторонняя женщина имеет наглость стоять здесь перед ним и осуждающе смотреть на него широко раскрытыми глазами.
— У меня не было возможности, и я уже объяснил все своей матери. А теперь, если вас удовлетворил мой ответ, позвольте я заберу сына.
— Почему не было возможности? — настаивала Хезер. — Не надо говорить мне о том, что у вас имелось более важное дело, нежели радоваться победе собственного ребенка.
— На самом деле я вам ничего не говорю, — холодно ответил ей Лео. — Я никогда не оправдываюсь перед кем-либо, тем более перед человеком, которого я знаю… всего лишь пятнадцать минут. Даже моя мать нечасто упоминала вас.
Хезер, казалось, его слова не удивили. Даниель посещал местную частную школу. Дома за ним присматривала Кэтрин, и отец время от времени удостаивал его своим посещением, обычно по воскресеньям. Иногда он приглашал Даниеля с Кэтрин в Лондон: посылал за ними шофера утром в субботу, а в воскресенье днем их привозили обратно, в загородный дом.
Кэтрин не упоминала Хезер, потому что Лео нисколько не интересовался людьми, с которыми общалась его мать. Он был не человеком, а механизмом — крайне эгоистичным механизмом, запрограммированным только на зарабатывание денег.
— Я понимаю, что не имею никакого права учить вас жизни, — произнесла Хезер, стараясь быть искренней, — но Даниель нуждается в отце. Он никогда этого не говорил, потому что, наверное, боится.
— Он сказал вам, что боится меня?
Происходящее казалось Лео все более странным. Он ожидал, что его встретит пожилая леди, возможно, предложит чашку чая, от которой он, конечно, откажется, а потом уйдет, забрав сына, — и мальчик перестанет сердиться на него, как только папа купит ему подарок.
Но вместо этого Лео приходится иметь дело с какой-то юной девицей, на вид лет двадцати с небольшим, одетой в фривольное платье, которая, наверное, и не бывала нигде, кроме своей деревни.
— Нет, не говорил. Но он вас совсем не видит. Это не мое дело, но Даниель — очень ранимый маленький мальчик, и ему нужен отец. Особенно теперь. Он страдает от потери матери и очень нуждается в заботе и защите.
— Вы правы — это не ваше дело.
— Вы мало прислушиваетесь к тому, что говорят другие люди! — сердито вспыхнула Хезер.
— Наоборот. Я трачу очень много времени на то, чтобы выслушивать других людей. И совершенно не заинтересован в том, чтобы соседка нагружала меня всякой психологической чепухой — хотя, может быть, вы специалист по детской психологии?
— Нет, но…
— Может быть, вы его учительница?..
— Нет, не учительница. Но…
— И вы, конечно, не давняя подруга моей матери, не так ли?
— Нет, но…
— Скажите, пожалуйста, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с моей матерью?
— Мы познакомились недавно на собрании цветоводов-любителей в сельском клубе. Один известный телевизионный ведущий приехал к нам, чтобы рассказать о своих орхидеях, и мы обе были просто…
— Очарованы! Но вот что меня удивляет — что может делать молодая девушка на собрании цветоводов-любителей? Разве это не прерогатива пожилых людей, у которых есть время для того, чтобы бесконечно копаться в земле? Разве у вас нет более волнующих занятий? Подозреваю, что нет, иначе вы бы не совали свой нос в чужие дела.
Лео не скрывал своего гнева — эта особа посмела нарушить границы его личной жизни! Сейчас она вспыхнула, как невинная девушка, и у него мелькнула мысль, что он нечасто оказывался в компании женщин, которые были бы способны так искренне проявлять свои чувства. Лео общался с деловыми женщинами, а они не краснели.
— Как вы смеете?!
— Легко, — невозмутимо произнес Лео. — Не надо бросаться в атаку, если вы не готовы к борьбе, — это первое правило успеха.
Хезер посмотрела на невероятно красивого мужчину, который пронзал ее холодным взглядом, и ей захотелось ударить его по надменному лицу. Подобная реакция была ей несвойственна — чем ее так задел этот грубиян?
— Хорошо, — сдержанно ответила она. — Вы правы. Ваши отношения с сыном — не мое дело. Я пойду и приведу его, прямо сейчас. — Подойдя к двери, Хезер взглянула на Лео и тихо добавила: — К вашему сведению, у меня есть работа, и я не сую нос в чужие дела, потому что мне больше нечего делать. Я просто хотела вам помочь. Очень сожалею, что вы не поняли моих намерений.
Удивительно, но Лео не чувствовал себя победителем в этом бесполезном и ненужном споре. Он чувствовал себя негодяем! Что же произошло?
Лео всегда одерживал верх в словесных поединках, но сейчас он впервые в жизни не знал, что сказать. Поймав себя на том, что тупо разглядывает стену прямо перед собой, он поспешно вышел из гостиной — и чуть не натолкнулся на Даниеля, который встретил его угрюмым взглядом.
— Я… сожалею, что не смог прийти к тебе на спартакиаду, Даниель, — начал Лео, остро ощущая присутствие Хезер за своей спиной.
— Ничего.
— Я слышал, что ты пришел первым, — сказал он, стараясь немного уменьшить напряжение. — Прекрасно!
Лео неуверенно взглянул на Хезер, и, когда глаза их встретились, она почувствовала симпатию к этому мужчине. Конечно, он не заслуживал ее. Он тратил много денег на сына, но уделял ему очень мало времени. Но, взглянув на ситуацию с другой точки зрения, Хезер подумала, что, возможно, такому, как он, было трудно смириться с появлением ребенка в его напряженной жизни. Лео привык жить для себя и не заботиться о других.
— Даниель — звезда, — вмешалась Хезер, нарушив молчание. Выступив вперед, она тепло обняла мальчика.
