Ребекка кашлянула, и Рассел очнулся от горько-сладких дум. Ему на ум вдруг пришла мрачная мысль: сейчас она напомнит, что и сам-то я не отец, а бог знает что. Однако сестра не стала травить ему душу.
– Да, я мать, верно. И люблю сына до умопомрачения, – несчастно-покорным голосом пробормотала она. – Послушай, я именно по этому поводу и звоню. Ну, чтобы договориться насчет Терри…
– Я сразу догадался – не дурак.
Ребекка вздохнула не то с облегчением, не то извинительно. Рассел снова взглянул на фотографии детей и вдруг почувствовал, что если теперь же не выбежит прочь из комнаты, то сойдет с ума от тоски, но даже не встал с кресла, а лишь отвернулся к окну. Небо затягивали тучи, грозя обрушиться на город затяжным ливнем. Полуголые ветви кленов во дворе обреченно раскачивались на ветру, теряя все больше и больше желто-красных зубчатых листьев. Осень, как назло, выдалась унылая и ненастная. Утешения не сулило ничто вокруг.
Ребекка после минутного молчания вновь кашлянула.
– Ну так ты согласен, Расс? – с надеждой в голосе спросила она.
– Согласен? – Рассел не сразу вспомнил, что держит трубку возле уха и что разговаривает с сестрой. Слишком много он в последнее время работал, поэтому смертельно уставал. И чересчур болезненно переживал разлуку с детьми. Пожалуй, и с Йоландой тоже. Впрочем… Так или иначе, следовало немедленно взять себя в руки. – На что согласен? – По оконному стеклу забарабанили первые капли дождя. Где-то вдалеке громыхнул гром.
– Побыть с Терри, конечно, – ответила Ребекка ангельским голоском.
– Бекки, я работаю! Дел море, каждый вечер валюсь с ног. К тому же не успел прийти в себя после Аляски, будь она неладна! Как ты не понимаешь?
– Я все прекрасно понимаю. Но ведь его надо будет всего лишь отвозить по утрам в садик, а вечером забирать, – торопливо, чтобы брат не успел вставить больше ни слова, прощебетала Ребекка. – Внимания он к себе не требует – может спокойненько играть один или читать детские книжки. И все умеет делать, ведь ты знаешь. Такой уж у него характер – я кот, гуляю сам по себе. – Она хихикнула. – Вылитый папочка!
– Пусть бы у папочки и пожил, – сказал Рассел, сам не зная, почему он так не желает брать на себя ответственность за Теренция. Наверное, дело было во внутренней неразберихе – не хотелось отравлять существование мальчика своей пасмурностью.
– Во-первых, Байлджер вечно в разъездах, во-вторых, раз у него нет ни малейшего желания общаться с сыном, думаю, не стоит и навязываться, – протараторила Ребекка, и Рассел задумался о том, насколько неправильно и нелогично устроен мир. – Ну, пожалуйста, Расс, – взмолилась Ребекка. – Как-никак Терри твой племянник. И потом я обращаюсь к тебе с подобной просьбой в первый и, может, в последний раз.
Рассел хмыкнул.
– Ты обращаешься ко мне лишь потому, что бедные мать с отцом, устав быть для внука родителями, в кои-то веки уехали отдохнуть!
– Да, конечно, – пробормотала Ребекка. – Слушай, я признаю: я неважная мать, и дочь и сестра. Но постараюсь исправиться, честное слово! Вот съезжу в Джексонвилл и начну новую жизнь!
Рассел чуть было не спросил, который это будет дубль. Сотый? Но вовремя одернул себя. Ехидством можно лишь озлобить, наставить же на путь истинный – никогда. С губ слетел тяжкий вздох.
– Надолго ты собралась?
– Всего на несколько дней, – оживленно проговорила Ребекка, почувствовав, что брат устал сопротивляться. – Сегодня понедельник. Улечу завтра утром, а к выходным наверняка вернусь. На субботу и воскресенье можешь смело строить планы, в парк с Терри поеду я сама.
– Какое великодушие! – не удержался и все-таки съязвил Рассел. Сколь легко и смело сестрица распоряжалась его личным временем!
– Детсадовских воспитательниц я уже предупредила, – пропустив колкость мимо ушей, сказала Ребекка.
– Предупредила? – удивленно переспросил Рассел.
– О том, что завтра за Терри приедешь ты, – как ни в чем не бывало ответила Ребекка. – Сообщила им твое имя, фамилию, возраст. Они не имеют права отдавать детей чужим. И очень хорошо, что у них такие порядки. Мало ли на свете разных извращенцев!
– А если бы я отказался? – задыхаясь от возмущения, спросил Рассел. – Если бы не смог, был болен или по горло загружен делами?
Ребекка хихикнула.
– Болен? Да твоему здоровью можно только позавидовать! А дела – у кого их нет? Я чувствовала, что ты мне не откажешь, хоть и предвидела, что сначала помучаешь наставлениями. Потому что волнуешься за меня, знаю. Ты самый лучший в мире брат!
– Не подлизывайся.
– Вовсе я не подлизываюсь. Говорю как есть. В общем, забирать Терри надо до шести вечера, – более деловито заговорила Ребекка, будто уломав нового клиента купить свой товар и перейдя к обсуждению условий. – Можно раньше, после ланча или дневного сна – ну, это как получится. Если опоздаешь, придется платить – по доллару за минуту. Одежду, игрушки, книги я сложу в сумки и оставлю в прихожей.
Ее наглости не было предела.
– Может, завезешь их сегодня сама? – спросил Рассел, кипя от гнева. – Чтобы мне завтра не пришлось тащиться через весь город сначала в садик, а потом еще и к вам домой.
– Ой, я не успею, – озабоченно-невинным голосом ответила Ребекка. – Мне еще столько всего надо переделать! Собраться, кое-что купить…
– Накрасить ногти, – не без яда добавил Рассел.
Ребекка смущенно засмеялась.
– Ну да, и накрасить ногти тоже.
– И как тебе только не стыдно? Передо мной, перед сыном?
– Ну-ну, не заводи старую песню. Я же пообещала: еще неделька – и стану другим человеком. Ах да, чуть не забыла! Еду надо привозить с собой.
– Какую еще еду? – Рассел сильнее обычного наморщил лоб. – Куда привозить? В Джексонвилл?
– Да нет же, – сквозь смех произнесла Ребекка. – В детский садик. Супчики, пюре. Я составлю примерный список. Но Терри не привередливый. Ест все, кроме вареной морковки, капусты и лука. А больше всего на свете любит…
– Постой-постой, – перебил ее Рассел. – По-твоему, я должен не только забирать его, но еще и каждый вечер варить супчики?
– Необязательно супчики, – старательно сохраняя беззаботный тон, сказала Ребекка. – Вари что угодно, можешь накупить полуфабрикатов или продуктов быстрого приготовления.
– И всю неделю пичкать ребенка суррогатами? Да ты в своем уме, мамаша? – Рассел медленно повернул голову и, превозмогая душевную боль, снова взглянул на фотографию с изображением Шелли, измазанной морковным пюре. К вопросу о питании детей они с Йоландой подходили крайне серьезно. Подходили… Теперь обо всем, что некогда связывало его с родными сыном и дочерью, приходилось говорить в прошедшем времени. От этого был не мил весь свет.
