Можно попросить Винса никому не рассказывать о том, что он слышал, но это, разумеется, только усугубит ситуацию.
Да, это точно Винс, думал Филип, шлепая по коридору, и вдруг, разглядев очертания силуэта за стеклом входной двери, застыл. Вечернее закатное солнце щедро обливало фигуру на крыльце светом. Это не Винс! Это, несомненно, женщина.
Она стояла спиной к двери — должно быть, собиралась уходить, отчаявшись достучаться, — но все же медлила. На женщине была прямая юбка длиной чуть ниже колена — такие носят деловые женщины. А может, незнакомка и есть, например, агент по недвижимости, или страховой агент, или… Филип перевел взгляд ниже и едва не присвистнул. Деловая женщина, как же! Юбка обрисовывала мельчайшие детали фигуры незнакомки — упругие ягодицы и безупречной формы бедра, а там, где юбка заканчивалась, взору открывались длинные красивые ноги. И, кажется, Филип знал, кому все это принадлежит. Он понял наконец, кто его гостья.
Ее светлые волосы светились в последних лучах заходящего солнца. Кажется, они были собраны в пучок, но Филип все же разглядел, что несколько непослушных прядей выбились из прически и ласкают шею женщины, повинуясь дыханию легкого вечернего ветерка.
Филип облизнул пересохшие вдруг губы. В этот момент он вновь ощутил себя тем человеком, каким был когда-то, много лет назад: тогда он как-то раз даже спел одной женщине песню о любви.
Соберись! — приказал себе Филип. Ты больше не тот глупец, каким был раньше. Он потуже затянул полотенце на бедрах и решительно шагнул к двери.
Теперь, когда Филип понял, кто пожаловал к нему в столь неподходящее время, его охватила ярость.
Шесть лет прошло. Она даже не попрощалась, не оставила записки, не позвонила — никаких объяснений! И теперь вот так запросто вновь хочет ворваться в его жизнь?!
Первым побуждением Филипа было просто захлопнуть дверь перед ее носом и демонстративно запереться на все замки. Однажды он уже поддался чарам Миранды Уэллс и больше попадаться на эту удочку не собирался.
Но вспыхнувшая неконтролируемая ярость и давняя обида толкнули Филипа к двери и вынесли его на крыльцо.
Он сам испугался силы своего гнева, заставившего его совершить столь безрассудный поступок — в мгновение ока позабыв обо всех своих обещаниях самому себе, Филип резко схватил Миранду за плечи, рывком развернул ее к себе и, успев заметить выражение искреннего недоумения на ее лице, запечатлел на ее губах поцелуй.
Это был не просто поцелуй друзей после долгой разлуки. Это был необузданно дикий, почти грубый поцелуй, к которому примешивался горький вкус былой обиды и не проходящей вот уже шесть лет боли от предательства. Сейчас Филип мстил той женщине, что жестоко ранила его сердце шесть лет назад, — но он перенес эту боль и смог остаться самим собой, лишь стал сильнее и тверже.
Миранда вырывалась, изо всех сил пытаясь оттолкнуть его руки, его губы. Филип мстительно порадовался тому, что она слабее и не может противостоять его натиску. Однако это секундное удовлетворение сменилось вдруг неясной тревогой — что-то было не так. Миранда сопротивляется поцелую? Она же всегда обожала такие вот страстные, дикие объятия и постоянно провоцировала его на них! Миранда всегда отдавалась поцелую вся, без остатка, — до крови на прокушенной в порыве страсти губе. Что же с ней произошло?
Погруженный в нахлынувшие воспоминания Филип ослабил хватку, и Миранда немедленно воспользовалась этим. Не теряя времени даром, она высвободилась из объятий Филипа, отступила на шаг и, размахнувшись, со всей силы ударила его сумочкой. Удар пришелся по левой щеке. У Филипа все поплыло перед глазами — ощущение было такое, словно в сумке, помимо обычного дамского барахла, были припрятаны один-два кирпича.
Филип отшатнулся и смерил Миранду гневным взглядом. Взгляд, который он получил в ответ, был еще красноречивее.
— Да как вы посмели! — В ее голосе звенело неподдельное возмущение. Блузка на ней стала мокрой от прикосновения тела Филипа, недавно вышедшего из душа и не успевшего вытереться.
Черт возьми, это действительно была Миранда! Ему ли не помнить это лицо, формой неуловимо напоминающей сердце — высокие скулы, дерзко вздернутый носик и маленький острый подбородок. Даже щеки, слегка тронутые румянцем, были прежними. Конечно же, это она… но…
«Как вы посмели!» — разве Миранда, прежняя Миранда могла так сказать, да еще со скрежещущим металлом в голосе? Вывод прост: женщина, стоящая сейчас перед Филипом, не была Мирандой Уэллс.
Филип пригляделся внимательнее и увидел за длинными полуопущенными ресницами женщины чужие глаза. У Миранды они были голубыми, у незнакомки, стоящей на крыльце его дома, — синие. Гнев и возмущение, которые выражали эти прекрасные глаза, были настоящими, но в глубине их все равно угадывалась мягкость. И губы женщины тоже были мягкими.
Губы тоже были другими. Филип еще помнил губы Миранды — полные и чувственные, а у этой женщины они были маленькими, красиво изогнутыми и слегка припухлыми от недавнего поцелуя.
Филипу стало неловко — он только что насильно поцеловал незнакомую женщину, имевшую несчастье подвернуться ему в тот момент, когда он вспоминал о песне, что пел некогда Миранде Уэллс. Он вдруг осознал, что стоит перед ней почти обнаженный, и, к своему собственному удивлению, смутился.
Женщина, однако, не смотрела на Филипа, так как пыталась привести в порядок собственный туалет. Она тщательнейшим образом исследовала свою блузку и сокрушенно сказала:
— Вы испортили мне блузку. — И зачем-то добавила: — Это шелк.
— Да. Я так и подумал.
Незнакомка взглянула на Филипа с таким презрительным недоумением, что он почувствовал себя идиотом. Что вы в этом понимаете? — говорил этот взгляд. Филипу захотелось уколоть ее.
— Я так подумал, потому что шелк, когда намокает, становится прозрачным. — Филип указал глазами на ее грудь.
Она проследила за его взглядом, покраснела и скрестила руки на груди, пытаясь укрыться.
— Поздно. — Филип притворно вздохнул. — Я уже видел. Миленькое кружевное белье.
— О-о-о… — простонала незнакомка.
— Только не бейте меня снова сумкой! — поспешно вставил Филип, делая на всякий случай шаг назад.
— А вы не смотрите на меня так!
— Как — так? — Филип продолжал с интересом разглядывать ее.
— Вы еще спрашиваете! — Она задохнулась от возмущения. — Да вы же уставились на меня, как… как ящерица, не мигая.
Ящерица?! Филип опешил. Это он-то — известный на весь город покоритель женских сердец — ящерица?! Слово, в принципе, не было обидным, но Филип отчего-то не на шутку рассердился… и понял в то же время, что хочет вновь поцеловать ее. Он так бы и поступил, если бы не опасался вновь получить сумкой по голове.
