class="p1">– Цыц, Наташка! Выпивает, да. А кто сейчас без греха. Да и не так часто прикладывается. Разов пять в неделю. Остальное время как стеклышко. В общем так, дорогие наследники. Я решила: свадьбе быть! Сегодня Сергеевне позвоню. Ее дочка загсом заведует. Так что вмиг дело обставим. Денег на торжество дам, не пожадюсь. И туфли, и фата, и лимузин девке будут. Чай не хуже других. В общем год у тебя, Верка, есть, чтоб к моему столетнему юбилею правнука родила.
Перспектива выйти замуж за иногда трезвого сантехника откровенно пугала. Рожать в восемнадцать в угоду чокнутой старухе не хотелось. Но вся родня дружным хором ответила:
– Согласны, баба Тоня. Не возражаем!
– Еще бы вы возражали, – довольно хмыкнула прабабка. – Значит, решение принято единогласно. Вера выходит замуж за Николая.
Меня возмутило то, что кивали и поддакивали мои родители. Когда гости разбежались готовиться к моей свадьбе, высказала недовольство людям, которые произвели меня на свет и, как я думала, любили.
– Мам, па. Вы чего? Серьезно решили меня в жертву богу Бабла принести? Продали душу за призрачное наследство? А если откажусь, что будет? "Кавказская пленница. Новая версия"?
– Эх, дочь, молодая ты еще совсем. Плохо про отца с матерью думаешь. Мы же – актеры. Вот и разыграли мини-акт пьесы.
– Зачем?
– Возрази, тут бы такое началось. До ночи бы споры-уговоры длились. А так все свалили. Красота!
– Но они же надеются.
– Их проблемы, – добавила мама. – Сами виноваты. Большие, а в сказки верят.
Я улыбнулась:
– Баба Тоня нас наследства лишит.
– Подумаешь, – ответил папа. – Не жили богато и начинать не стоит. На кусок хлеба с маслом мы с мамулькой всегда налицедейничаем. А бриллианты и прочая дребедень… нам и без них хорошо. Правда, Наташ?
Папа обнял маму. Они стояли и смотрели друг на друга влюбленными глазами. Двадцать лет вместе, а чувства у них совсем не угасли. Я завидовала родителям и хотела найти такую же любовь, на всю жизнь.
Но внезапно мама вырвалась из объятий и пошла собирать мне чемодан. Заявила:
– Вера! Я решила: не нужен тебе пед, езжай в Москву, поступай, как папа советует, на театральный. Или на кого хочешь.
– Почему поменяла решение, мам? Неужели думаешь, что твои родственнички меня силой в загс потащат?
– Нет, конечно. Но мозг вынесут основательно. Да и возможностей в столице больше. Согласна?
Конечно, я была за. Вот правда с профессией в свои восемнадцать так и не определилась. Мне хотелось, подобно бабушке Ираиде, стать гримером. Но данная профессия не предполагала высшего образования, а его мне хотелось получить.
Через три часа я уже лежала на верхней полке поезда и под стук колес раздумывала, что же творится дома. Родители примут удар на себя. Ох, такое завтра начнется. Сбежала Ника почти из-под венца. Я вздохнула. Ну что за судьба такая? Понимаю, девушек воруют, чтобы отдать в жены шейху или королю. Но меня хотели отдать вечно бухому сантехнику. Хотя рвение многочисленной маминой родни я понимала. Баба Тоня действительно богата. Когда-то вышла замуж по расчету за председателя райисполкома. Слово смешное. Знаю, что произошло от слова "районный". Но у меня оно больше ассоциируется с раем. Потому что тех, кто стоял у руля, поистине можно было назвать небожителями. Моих двоюродных прабабку и ее мужа точно. Супруг бабы Тони Аркадий распоряжался многим, в том числе и очередью на жилье для особо нуждающихся. Видно, они с Антониной очень сильно нуждались, потому что Аркадий умудрился получить на мертвые души десять квартир! Которые потом благополучно приватизировал. На семейных торжествах про него обязательно заходила речь. Когда грянула перестройка, Аркаша снова не растерялся и ловко превратился из коммуниста в капиталиста. Стал бизнесменом. Мозговитый был мужик, ушлый. Когда умер, все осталось любимой Антонине. Детей у супругов не было. Оставшись вдовой, баба Тоня никаких трудностей не испытывала. Бизнес по-прежнему процветал. Им занимались опытные управляющие. И еще каждый праздник Аркадий дарил своей Тонечке по украшению. Не ширпотребовскому. Старинному или сделанному на заказ, но обязательно с крупным бриллиантом. Если насчет многочисленных квартир у родни еще имелись сомнения, то по поводу драгоценностей их не было. Прабабушка на все семейные посиделки являлась обвешанной кольцами, серьгами, брошками, кулонами с камнями невероятной красоты. Она с удовольствием дразнила прекрасными переливами родственниц женского пола. Те мысленно примеряли украшения на себя. А мужчины, уверена, подсчитывали в уме стоимость. Как здорово, что я послушалась родителей и дала деру от сумасшедшей семейки. С этой радостной мыслью я заснула. А утром была уже в Москве.
В известное театральное училище я поступила с первого раза. Думаю, сыграл свою роль талант имитатора. Начались студенческие будни, веселые и беззаботные. Было ощущение, что я не покидала школьных стен. Вместо одноклассников однокурсники. Мы также подшучивали друг над другом и разыгрывали преподавателей. У меня появилась куча друзей. На своем курсе я была популярна. Поэтому никто не удивился, когда на меня обратил внимание первый красавчик Генка Самойлов. Тупой, как валенок. Но прекраснее любого мэна из Голливуда. Думаю, за внешность его и взяли. Надо же кому-то радовать с экранов глаза любительниц мыльных опер. Ростом Генка удался, почти метр девяносто. Тонкая талия, зато пресс в кубиках и крутые рельефные мышцы. Смазливая мордашка. Стильная прическа из светло-каштановых кудрей, таких густых и блестящих, что хотелось дотронуться до них, потрепать, взъерошить. И вообще Генка был создан для того, чтобы его трогать и щупать. Всего целиком. Об этом мечтали все девчонки с курса. Но он выбрал меня. Две недели я не могла поверить в счастье, что выпало на мою долю. Думала, прекрасное видение с грудой мышц вот-вот исчезнет из моей жизни. Но Генка упорно приходил на свидания. Дарил мне одинокую розу и шоколадку. На большее у деревенского парня средств не имелось. Когда у меня уже был гербарий из пятнадцати роз, а от ста граммов ежедневного шоколада грозил диабет, я сдалась. И отдалась. Вручила в накаченные Генкины руки свое девственное тело. Как-то незаметно Самойлов завладел моим сердцем и наивной душой. Я ринулась в омут первой взрослой любви и растворилась в божественных энергиях без остатка. Когда я просыпалась, а Генка был рядом, сладко посапывал, я глядела на его совершенное лицо и думала: за что мне такое счастье?! И радовалась, радовалась… Всему! Ласковому солнышку за окном, холодному ливню, что забавно пузырился в лужах, пушистым снежинкам. Даже трескучим морозам! Меня есть, кому согреть! И так будет всегда-всегда-всегда!
Бабуле Ираиде Генка категорично не нравился. Если приходил в гости,
