домашний Новый год в недавно слегка получившемся семействе, благо в кои-то веки все дома, в Москве.
— У детей другие интересы, — безнадежно ответил смартфон.
— Блин, ну, сочувствую, — вполне искренне расстроился за Подругу Сергей.
— Угу… А я елку поставила, — все так же безрадостно сообщила Белла.
Елка — отдельная история. Как отправила дочь в американский колледж, так и завязала с украшением дома странная женщина Изабелла. одной ей эти праздники были не нужны. Улетала в последних числах декабря, или к ребенку, или, что в последние годы тоже случалось — на отдых. Прилетала в рабочую атмосферу.
В этом году девятнадцатилетняя взрослая малышка сама изъявила желание приехать домой. Да и примчалась не одна, а с голубоглазым мальчиком по имени Александер. Эмигрант второго поколения, ученик того же колледжа. Показывала, стало быть, кавалеру родину его предков.
Шурик, как тут же окрестила недозятя Белла, не нравился ей совершенно в качестве потенциального зятя, хотя мальчик был славный. И самое главное — Машенька приехала домой. Для нее и елка, и радости жизни, и прелести Нового Года.
— Хоть бы посмотреть позвала, — нет, он не имел в виду прямо сейчас, конечно.
— Приезжай, — усмехнулись в ответ, она, наверное, тоже не имела в виду ничего такого, предлагала в любое время.
— Минут через двадцать буду, — Ден вдруг сообразил, что его вообще-то нигде больше не ждут.
— В смысле? — не поняли на другом конце провода.
— А меня отовсюду выгнали. И семейная жизнь, и личная. Ищу, у кого бы занять счастья на дороге между двумя точками, — признался мужчина.
— Красавчик, — расхохоталась Изабелла. — Счастья нет, но шампанского налью, так и быть. Приезжай!
Нет, ну, жизнь-то складывалась! Однозначно. Как минимум отметит первые секунды нового года не под снегом. Стрелка часов неумолимо двигалась к двенадцати. Хотелось купить цветов, вина, но тогда точно бы не успел, а так, перепрыгивая через все правила дорожного движения и здравого смысла, долетел и нажал на домофон за пять минут до конца года.
Ждал лифта, пританцовывая на месте, лишь бы не опоздать. Ехал, слегка подпрыгивая, мысленно подгоняя поднимающий механизм. Разулыбался в открывающиеся двери еще до того, как понял, что его ждут на пороге. В длинных пальцах обеих ладоней были зажаты бокалы с пузырящимся шампанским.
— Держи, — протянула напиток.
Привычно залюбовался изящной кистью. Так же, как десять лет назад, когда она что-то объясняла, он смотрел и вдруг понял, что за одно прикосновение таких рук можно отдать полцарства и всю свою спокойную размеренную жизнь. Кто бы у него что брал в обмен на те прикосновения, которые Денисову мерещились в фантазиях? Ну, и забыл. Не про него такие женщины как Белла.
Забрал шампанское. Освободившейся рукой женщина втянула его в квартиру:
— Да потом разденешься, — замахала руками. — Пошли, там уже любимый президент рассказывает, какой у нас был трудный год, а будет еще труднее.
— И откуда только он про наши с тобой трудности знает? — рассмеялся Сергей.
— Сама удивляюсь, но сколько раз он мне перед боем курантов ни говорил, что год был трудный, столько раз и оказывался прав. И теперь я уже точно знаю, что следующий будет еще труднее, — Белла была слегка нетрезва, очень домашняя, даже волосы собраны сверху под заколку, как в молодости, когда и сама она была брюнеткой, и Серега не успел отрастить две залысины в ладонь.
Под последние слова президента все-таки выбрался из куртки и к моменту, когда Изабелла с тиканьем часов на Спасской башне сообщила главе государства свои пожелания о том, чтобы он хоть раз уже ошибся, стоял рядом и ждал. Чокнулись, выпили. Загадали желания.
Ден так сначала загадал, что аж под ложечкой ёкнуло от смелости, поэтому тут же перегадал, чтобы все были здоровы — сын, дочь, родные и близкие, жена, даже бывшая любовница, а особенно смешливая, высокая женщина рядом, руки которой хотелось до одури заплести вокруг своей шеи.
Тряхнул головой, отгоняя дурацкие мысли:
— Пойду хоть разуюсь, натопчу же, — передал бокал и пошел в прихожую.
Расшнуровывая ботинки, мысленно увещевал себя не заниматься ерундой, даже вот не начинать думать о том, о чем думается так легко, особенно сейчас, когда она прямо просится в руки и совсем не выглядит начальством.
— Ты куда пропал? — выглянула светлая головка в коридор.
В руках снова было два бокала с шампанским.
— Дальше будем пить вино, шипучка кончилась, — доложила гостю.
— Главное — по возрастающей. У тебя из крепкого потом что? — хохотнул Денисов
— Где-то еще коньяк был, — неверно махнула рукой в сторону кухни.
— А ты сколько успела шампанского выпить? — уточнил, глядя в пьяные карие озера глаз, мужчина.
— Ну, бутылку без двух бокалов до этой и вот эту без двух бокалов, — пожала блондинка плечами.
— Пошли-ка тогда танцевать, что-нибудь энергичное, — забрал у нее полупустой бокал.
Его подозрительно оглядели с головы до ног:
— Еще и танцевать?!
— Обязательно. Включай что-нибудь громкое, зажигательное, выключай свет, оставляй только гирлянду, — приказывал мужчина.
— Это еще зачем? — удивилась Белла.
— Я стесняюсь танцевать при свете. У меня харизма портится, и живот трясется, — ответом стало фырканье, закрытые на секунду глаза и хохот.
— Я хочу видеть это! — по плечу хлопнула ладонь.
— Пригялдывайся в интимном полумраке! — и выключил свет.
Огоньки на елке светили чуть призрачно, квартира погрузилась в полумрак, который, то чуть рассеиваясь, то снова уплотняясь, теперь царствовал в комнате.
Музыку Изабелла и правда нашла какую-то особенно зажигательную и быструю, врубила от всей души, так, что пришлось перекрикивать, интересуясь, что за группа.
— Черт его знает! — отозвалось едва слышно, хотя кричала в ответ не тише. — Это детей. У них теперь и плейлист один на двоих.
— Идеальная пара! — одобрил Сережа.
Скакали как заведенные. Пока очередной хоп-хоп-тынц-бамс не переключился на лирический медляк. Главное было не растеряться, он и не стал. Обхватил за талию, прижал плотно. Низкий женский голос пел о любви, страсти, очаровании и разочаровании в любимом.
Тонкие руки закинулись на шею. Неспешно топтались в обнимку. Что она ему там пожелала? Счастья в личной жизни?
Губами прикоснулся к скуле, через волосы поцеловал в висок, склонил голову и прижался к шее. Может, и не счастье, но отличный новогодний подарок.
— Что, Сереженька, гарем расширяешь? — вопрос был достаточно трезвым и злым.
Поглядел в темные глаза, ледяные и тоже совсем не пьяные:
— Ищу счастья, в семейной и личной жизни.
— Они оба не здесь, — отодвинулась, выбралась из его объятий, скрестила руки на груди. — Я не выгоню тебя, тебе идти некуда, да и не трезв ты, но делать так больше не надо.
Ну, он
