Наташенька, потужимся, — сказала Валентина Егоровна. — Думаю, что сейчас быстро справимся. Смотри какая вся ладненькая, бедра широкие, кость хорошо разошлась.
Слушала, как она меня нахваливала, но что делать нужно — не понимала. Не то чтобы я была туповатой. Нет, скорее растерялась что ли.
— Давай, милая, со следующей схваткой тужься. Дави, дави его, — продолжала инструктировать меня женщина.
А я спохватилась: где же Костя? Неужели отказался принимать у меня роды? Обиделся, что сбежала тогда ничего не объяснив. Номер телефона я сразу сменила, поэтому и не знала: искать ли он меня вообще.
— Ну как, Валентина Егоровна? — услышала я его голос и снова заволновалась.
— Все хорошо, Константин Михайлович, родит без проблем, — ответила медсестра.
— Давай, Наташа, как почувствуешь сватку, тужься, — проговорил Костя, обращаясь ко мне.
Я слушала все наставления и старалась. А он меня подбадривал, поглаживая по коленке.
Где-то за окнами родильного зала слышались счастливые крики встречающих новый год. И с последней схваткой мне даже казалось, что я слышу куранты.
— Поздравляю, мамочка, у вас девочка! — произнесла Валентина Егоровна, укладывая мою малышку на грудь.
Такую крошечную, мою самую прекрасную девочку на свете.
— Время родов 00:00. Мамаша, тридцать первым числом запишем или первым? — спросила женщина сзади.
Наташа
Все вокруг засуетились, малышку унесли и в итоге я осталась лежать одна. Мне что-то объясняли, но все слова выветрились из головы. Я была безумно счастлива, что моя малышка теперь здесь, что она жива и здорова.
Я находилась в полной тишине, слушая звуки праздника, доносящихся с улицы. Крики «С новым годом!», музыка, взрывы салютов, что отражались от светлых стен родильного зала. Все это не давало забыться, напоминая, что сегодня день, когда начался новый год и день, когда я дала своей дочке жизнь.
Я была точно уверена, что с этого момента моя жизнь перевернется, изменится и уже никогда не будет прежней.
Через какое-то время в двери вошла санитарка, а вслед за ней и Валентина Егоровна.
— Ну что, девочка моя? Как самочувствие? — улыбаясь, поинтересовалась она.
— Все хорошо, — чуть слышно отозвалась я.
— Не утруждайся, устала. А ты молодец! Родила быстро и без всяких последствий. Восстановишься в момент, — говорила она, хлопоча вокруг.
На каталке меня перевезли в отдельную палату, здесь почему-то кроме меня никого не было. Да и сама комнатка была небольшой, всего с двумя кроватями.
— А где моя дочка? Когда мне ее принесут? — спросила, заметив, как обе женщины молча направились на выход.
— Отдыхай, тебе поспать нужно. За ребенком медсестра присмотрит. Сейчас роддом почти пустой, все к новому году торопились домой выписаться. Так что не переживай, утром твою малышку принесут, еще натаскаешься.
Я снова осталась одна. Какое-то время ждала, что в палату придет Костя, но этого так и не произошло. Видимо он все же не сильно горел желанием со мной поговорить.
Да я и не против, дочка только моя и он нам ничего не должен. Полежим с ней положенные дни и так же тихо уедем на мою съемную квартиру. Денег на первые пару месяцев должно хватить, а потом я смогу понемногу вернуться к работе. Справлюсь. Тем более, что я теперь не одна. Вздохнув, улыбнулась, вспомнив светловолосую головку моей крошки, ее малюсенькие ручки и ножки с крошечными пальчиками, к которым притронуться страшно.
Так сильно захотелось ее прижать к себе, что аж тоскливо на душе стало. Как заснула, сама не заметила. Ночь пронеслась, как один миг. А утро меня встречало ясное и громкое.
— Васюткина, просыпайтесь! На уколы! — зычным голосом крикнула в открытую дверь моей палаты незнакомая женщина.
Я медленно поднялась, прислушиваясь к своему телу. Все было неплохо, хоть и не совсем комфортно. Зато стало намного легче из-за отсутствия круглого животика. Теперь на его месте была растянутая отвисшая кожа. Зрелище, я бы сказала, не для слабонервных. Неужели мне с этой авоськой жить теперь придется?
Пошагала на уколы, по пути измерив давление, температуру и вес. В коридоре обнаружила, что все же в роддоме я находилась не одна. Сонные женщины наперевес с тяжелыми животами вышагивали к своим палатам.
— Скоро обход, — предупредила меня все та же крупная женщина с громким голосом.
Я быстро бросилась к умывальнику, откуда только прыть взялась. Почистила зубы, умыла лицо. Села на кровать, встала, метнулась к двери, снова вернулась к кровати и легла, укрывшись по самую шею.
«Вот сейчас он войдет и что я ему скажу?» — лежала, кусая губы.
— Доброе утро, Наташа. Как самочувствие? — с порога начал говорить Костя, как ни в чем не бывало.
— Здравствуйте, все хорошо, — ответила, немного смущаясь.
Парень подошел ближе, присел на край моей кровати, слегка прощупал живот и кивнул, будто сам себе. Я как завороженная смотрела на него, не замечая, что он что-то диктовал медсестре, а та быстро записывала в моей карте пациента.
— Я еще зайду позже, — сказал он, направляясь к выходу. Словно напоминал, что нам предстоит разговор. — Ребенка еще не приносили?
Он остановился у двери, снова уставившись на меня пытливым взглядом.
— Нет, — я отрицательно покачала головой, словно подтверждая свои слова.
— Зинаида Семеновна, пусть Васюткиной принесут девочку, — сказал он, выглядывая за дверь. Снова обернулся ко мне: — Как раз посмотрю на дочь.
— С чего ты взял, что она твоя? — набравшись храбрости, спросила с вызовом.
Костя
Бросил на нее один только взгляд и вышел из палаты. В том, что девочка моя, был уверен на сто процентов. Девять месяцев назад мы встречались.
Я долго ухаживал за Наташей, и никуда не торопил. Влюбился в нее с первого взгляда, хотя раньше совершенно скептически относился к такому. До нее у меня было много девушек, но ни с одной из них я не хотел строить отношения, ни одной ничего не обещал.
А увидел ее и пропал. Невысокая, хрупкая, очень нежная. Длинные светлые волосы, карие, доверчивые глаза, очень добрые.
Мы познакомились зимой на катке. Я тогда разогнался и случайно въехал, врезался в нее. Помог добраться до лавочки, усадил, осмотрел на предмет повреждений. А она все лепетала:
— Не нужно, со мной все в порядке!
— Девушка, я просто обязан загладить свою вину! — не стал я тушеваться и пригласил в кафе.
Потом сидел и смотрел на краснеющую от одного моего взгляда хорошенькую девушку и тонул в ее темных, а на свету медовых глазах. Наташа только сжимала в мелких ладошках большую чашку горячего шоколада и пыталась за ней спрятаться.
Я
