и прохожусь по царапинам и ссадинам. Бедняжка шипит в ответ, закрывает глаза и терпит. Ну с ума сойти, какое доверие. Впрочем, не с моим лицом изображать маньяка. Краснеющую щёку чем-нибудь бы от синяка обработать, но сейчас ничего под рукой нет. Притрушиваю лоб и нос порошком. Осматриваю тощие кисти рук — костяшки сбиты, отбивалась, видно. Обрабатываю и заклеиваю пластырем.
Теперь колени. Тут вообще «красота», даже шиплю в унисон сочувственно, промокая содранную почти до мяса кожу ваткой. Дую, как в детстве дула на мои колени бабушка. Присыпаю банеоцином левое колено, потом правое. Нарочито кряхтя, поднимаюсь с коленок и показываю на кровать, мол, ложись. Послушный ребёнок хромает в сторону кровати, накрыв мокрую голову полотенцем как капюшоном, ложится на бок и, пискнув от боли, натягивает на себя одеяло. Я тем временем убираю аптечку, принимаю душ, собираю сброшенные бабочкой одежду и парик в пакет и вешаю его под халат на дверь. На часах уже почти семь утра по местному, в одиннадцать придёт горничная. Тогда спящую девочку придётся разбудить, пока номер приведут в порядок. А я соображу что-то из еды и мазь от синяков.
Снаружи начинается ежеутренняя суета: садовник поливает растения в кадках, работник подметает дорожки, они обсуждают что-то, тихо смеются. По коридору тоже начинается движение ранних пташек. Я в своей тёмной комнате как в уютном коконе, из которого вскоре придётся выбираться обратно — в холод и свет реальности. Но я подумаю об этом потом.
Ночная находка сопит на кровати — это отвлекает от размышлений и мешает скроллить накопившиеся посты в ленте. Прошла пара часов, можно пойти, поискать Гулю. Да, на моё, неговорящее ни на каких языках, счастье в отеле работает русскоязычная Гуля. И когда я сталкиваюсь с трудностями, всегда обращаюсь к ней. В это время она, скорее всего, в комнате персонала.
Объясняю, что мне нужно, даю денег, Гуля говорит, что этого много, предлагаю оставить сдачу себе. К одиннадцати у меня будет необходимое, отлично.
Возвращаюсь в номер и слышу тихое похрюкивание и всхлипы. Девочка, кажется, плачет во сне. Осторожно присаживаюсь на край кровати и глажу острое плечо, выступающее через одеяло. Хрюканье стихает, плечо перестаёт вздрагивать. Ловлю себя на том, что в такт поглаживаниям раскачиваюсь, словно убаюкивая нас. Хмыкаю. Меня до сих пор так легко растрогать, оказывается. Сколько ни ращу в себе злобного эгоиста, но вырастает всё время какая-то херня сопливая. Хочется спать, но до уборки осталось полчаса. Нужно потерпеть. Завариваю две чашки чая, оставляю слегка остыть — у меня чувствительный язык, а девочке может помешать разбитая губа.
Смотрю на браслет, всё, пора будить. Осторожно трясу за плечо, в ответ получаю хриплое бурчание и сопение. Потом из-под одеяла высовывается лапка и сдвигает с лица надвинутое полотенце, на меня моргает хмурый глаз, мол, чего надо. Беру телефон, открываю вкладку переводчика, собираюсь с мыслями:
— Уборка в номере. Нужно выйти. Подождать.
Телефон бодро мяучит что-то по-тайски, смотрю внимательно в карий глаз. Кажется, меня поняли. Отхожу повесить на дверь номера табличку с разрешением на уборку, за моей спиной с кровати сползают сонные почти два метра и заворачиваются в одеяло. Стоит, качается. А, ну да, шагай за мной, чудо. Вывожу, цапанув за край одеяла, сонное дитя — на терраску, там столик, два просторных ротанговых кресла и тень пополам с жарой. Но это, похоже, только мне жарко, одеяло опускается в ближайшее к нему кресло и ёжится.
Из номера приношу чашки с чаем, одну ставлю поближе к одеялу. Закрываю за собой дверь в номер. Когда горничная закончит уборку — стукнет в дверь. Я далеко не всегда совсем ухожу на это время из номера, иногда вот так же пережидаю уборку в кресле. Бо́льшая часть отдыхающих уже на пляже, меньшая кормится в ресторане, считанные единицы спят. Я пью крепкий зелёный чай, одеялко дремлет. Наверное, стоит её покормить, я пока не испытываю голода — чая достаточно. Раздаётся короткий стук, уборка завершена. Чашка перед одеялком пуста наполовину, когда только успела? Значит, не спит. Забираю чашки и кивком головы зову обратно в номер.
— Можешь поспать ещё, — голос от долгого молчания немного помятый и нечёткий.
Телефон переводит, девочка послушно кивает и тем же коконом ложится досыпать. Святый Позжже, лепота и идиллия! А я собираюсь выползти за едой.
Вернувшись через полчаса с парой контейнеров и водой, оставляю их на тумбе под телевизором и иду в душ. Ненавижу жару, пусть здесь и достаточно низкая влажность, с меня в светло-жёлтый худи впитались пресловутые семь потов. Есть по-прежнему не хочется, а вот спать — да. Сажусь в кресло, закидывая ноги на подлокотник, укрываюсь полотенцем, которым надо бы досушить волосы, но лень. Закрываю глаза.
Просыпаюсь фиг знает от чего, фиг знает когда, фиг знает зачем. На кровати снова мельтешит и вертится одеялковый кокон. Моль ты моя недобитая, что ж ты нам спать не даёшь?! Смотрю на браслет — в Москве полдень. Встаю с напрягом, тянусь осторожно, возраст не хрен собачий, я не в тех годах, чтобы без последствий спать как упало. Кокон вертится и вскрикивает, буду будить, пусть поест и намажется. Да и познакомиться пора, поэтому захватываю телефон. Заранее смягчаю тембр, откашливаясь. Мягко трясу за плечо — ага, доброе утро, на меня снова смотрит карий глаз через спутанную чёлку. Левый. Прямо над великолепным синячищем в пол-лица. Открываю вкладку переводчика:
— Вставай. Есть хочешь?
Телефон вторит мне по-тайски. Глаз моргает. Из кокона раздаётся что-то невнятное с оттенком согласия. Видимо, хочет. На прикроватную тумбочку ставлю контейнер с мясом-рисом, щёлкаю кнопкой чайника. В отличие от тропической наружи, в комнате комфортные для меня градусов двадцать. Поэтому, видимо, гостья не торопится выбираться из одеяла.
Тонкая ручка отщёлкивает крышку контейнера, гостья одобрительно буркает что-то хриплым спросонья голосом и бодро мечет еду пластиковой ложкой в рот, повернувшись ко мне одеялковым горбом. Время от времени, видимо, задевает рану на губе, шипит и ругается жалобно. Нежная фиалка. Или как тут по-местному будет? Нежная плюмерия?
Мне есть так и не захотелось, убираю свой контейнер в холодильник в тумбе под телевизором, достаю оттуда лоток с кусочками фруктов. И парочку шоколадных вафель с родных краёв, за каким-то хреном притащенных с собой в тропики. Угощу гостью экзотикой. Себе завариваю цикорий, гостье — чай. Оставляю остыть, колупаюсь в лотке, выбирая кусочки банана и дольки джекфрута.
Щёлкает контейнер, гостья моя наелась, похоже. Смотрит
