Он единственный стоял в стороне. На горизонте высились дивной красоты горы. Зеленые склоны и обнаженные вулканические вершины. Заходящее солнце окрашивало багровыми полосами волнистый шелк моря. Дрессированные дельфины, грациозно изгибаясь, выпрыгивали из воды в открытом море. Публика с восторгом наблюдала за ними. Данте Росси возвышался над всеми. Смокинг как влитой облегал его фигуру. Накрахмаленная сорочка сияла белизной на фоне смуглой оливковой кожи. Он стоял возле балюстрады, отделявшей террасу от берега, и беседовал с вице-президентом Карлом Ньюбери. Лейла, стараясь незаметно слиться с толпой, спускалась по ступенькам главного входа. В этот момент Данте поднял голову и словно обжег ее взглядом.
Она застыла на месте, точно парализованная. Так все началось.
Отстраняющим жестом он прервал Карла Ньюбери на середине фразы, и Лейла прочла по его губам: «Кто это?»
Вице-президент оглянулся. Кем это интересуется босс? Увидев ее, он позволил себе выразить неодобрение.
А Данте принялся рассматривать ее. От него исходило такое напряжение, что она не могла сделать и шага. Но это была не враждебность. В атмосфере разлилось что-то совсем другое —странное, пронзительное. И вопреки собственной воле Лейла поняла, что не сводит с него глаз.
Минутой раньше вокруг двигались, разговаривали люди, сверкали украшения дам. И вдруг словно воцарилась тишина. Оживленный гул разговоров сменился спокойным бормотанием волн, бившихся о берег.
Во всем мире остались всего два человека: Данте и она. Два человека, почувствовавшие соединившую их необъяснимую гармонию, не имевшую никакого отношения к бизнесу. Современные Адам и Ева.
Данте первым пришел в себя. Он развеял чары — щелкнул пальцами, не сводя глаз с ее лица. Моментально появился официант с подносом напитков. Данте дал знак вице-президенту взять два бокала и идти за ним. А сам с гибкой грацией стал пробираться сквозь толпу служащих с супругами. Туда, где ждала она. Карл Ньюбери семенил сзади.
— Данте, — ухмыляясь и покачиваясь на каблуках, проблеял он, — разреши представить тебе нашу новую сотрудницу, ведающую закупками на Востоке. Это…
— Лейла Коннорс-Ли. — Сильный голос Данте словно омыл ее, отстранив Ньюбери с его вязкими фразами. А какие красивые у него глаза! Их зеленовато-голубая глубина соперничала чистотой с аквамарином. Обрамленные густыми черными ресницами, эти глаза бесстыдно оценивали ее с головы до ног, и Лайла почувствовала себя раздетой донага. — Конечно, — продолжал он, беря у Ньюбери два бокала и протягивая один ей, —кем же еще вы можете быть?
Лейла с трепетом ощущала электрические разряды, искрившиеся между ними и лишавшие ее самообладания. Она изо всех сил старалась создать впечатление преданного делу профессионала. Не поднимая головы, чтобы не встретиться с его взглядом, она вежливо произнесла:
— Добрый день, мистер Росси. Для меня большая честь — оказаться здесь. Пойнсиана такой красивый остров!
Он попытался пробиться сквозь ее отчужденность.
— Мы оба знаем, какая удача, что вы здесь, —поправил он. Красивые губы особенно четко выговорили слово «удача».
— Вы, несомненно, имеете в виду, — она чуть вздернула подбородок, — что совсем еще новый работник компании редко зарабатывает право участвовать в ежегодном совместном отдыхе.
— В частности, и это. — Он взял ее за локоть и увлек в сторону, где их разговор не могли слышать другие.
Никто не пытался присоединиться к ним, но все заметили, что он увел ее, и ждали, что будет дальше. Одни — злобствуя, другие — сочувствуя и ободряя.
— Итак, — проговорил он, подняв бокал с ромовым пуншем, — вы наша новая сотрудница. Легко ли было выдержать конкурс?
Он произнес это так, будто ему было неважно, что она ответит. Будто ему не было дела до того, каким образом она проложила себе путь в это избранное общество.
Но каждый жест выдавал охватившее его напряжение. Об этом говорила и небрежная поза у балюстрады террасы, и взгляд, устремленный на море. Он словно не решался смотреть на нее. Спрятавшись за маской безразличия, он так же остро ощущал ее присутствие рядом, как и она. Оба словно решали: когда оке это случится? У нее прерывисто стучало сердце, ладони взмокли от волнения.
Она содрогалась, чувствуя опасность, исходившую от него, и с восторгом и ужасом стремилась навстречу этой опасности. Первый раз в жизни Лейла чувствовала, что тело ее вышло из-под контроля. Ее влекло к Данте, и от этого перехватывало дыхание.
Она никогда прежде не встречала такого неотразимого и волнующего мужчину. И неважно, что она поняла это в считанные минуты. Лейла просто знала, так же точно, как собственное имя: он — ее судьба.
— Я наткнулась на рекламу вашей компании в журнале и решила послать запрос о работе. — Ей удалось замаскировать смятение холодностью.
— Почему?
Долги отца, которые она взяла на себя. Но это слишком убогая тема, когда воздух пронизан волшебством.
— Потому что это показалось мне интересным, —беззаботно проговорила Лейла. — А я была готова к переменам.
— Должно быть, вы любите принимать вызов. —Он обласкал ее медленной улыбкой. — Насколько я понимаю, у вас не так уж много опыта в импортном бизнесе Канады.
— Это верно, — призналась она, до глубины души согретая его улыбкой. — Но я хочу учиться. Я свободно говорю по-китайски и хорошо знаю, как ведется бизнес на Востоке.
— Хорошо знаете? — Он наполнил два эти слова таким богатством значений, что на мгновение Лейла усомнилась, правильно ли поняла его интерес к себе. Ведь некоторые из коллег-мужчин, в частности Карл Ньюбери, полагали, что она получила место не только за свои способности.
— Я родилась и выросла в Сингапуре и очень много ездила по Дальнему Востоку.
— Какое это имеет значение? — Он провел пальцами по ее руке выше локтя. Так иногда успокаивают нервное животное. — Главное, что вы переехали в Ванкувер и теперь вы здесь. Кстати, почему вы уехали из Сингапура? Это красивый город.
— После смерти отца мать захотела вернуться домой.
— Она из Канады? —Да.
— А ваш отец?
— Он был наполовину англичанин, наполовину ланкиец. Почему вы спрашиваете?
— Мне хочется больше знать о своих сотрудниках. Если бы я присутствовал на собеседовании, я бы спросил вас об этом.
— Ваш партнер, мистер Росси, кажется, не сомневался, что я справлюсь с работой.
— Очевидно, он был прав. И кстати, мое имя Данте.
— Но вы, наверно, еще не совсем в этом уверены?
— Я бы так не сказал. Все проще. Я заинтригован вами, Лейла Коннорс-Ли. Женщин обычно пугают деловые поездки. Как правило, их амбиций на это не хватает. — Он произнес слово «амбиций» как ругательство.
— Вам не нравится, когда человек хочет добиться успеха?
— Все зависит от уровня желаний. — Он пожал плечами под элегантным смокингом от Армани.
— Если это желание идет на пользу компании, что в этом плохого?
— Теоретически ничего… — его взгляд изучал розовато-лиловый шелк ее платья, сапфиры в ушах, — но если появляются другие факторы…
У нее потемнело в глазах. Неужели до него дошли слухи, которые распространял, в частности, Карл Ньюбери? Или за его словами скрывается совсем иной смысл? Может быть, он признает сексуальное влечение, которое пульсирует между ними, но пытается ему противиться?
— Под другими факторами вы имеете в виду мнение ваших руководящих сотрудников, возражавших против моего назначения? — (Он опять пожал плечами, словно не желая говорить об этом, и отвернулся.) — Мне бы хотелось, мистер Росси… Данте… объясниться. Ваше суждение обо мне основано на беспочвенных слухах. Я знаю о них, однако нахожу их менее оскорбительными, чем вашу готовность принять их за правду. Признаюсь, я ожидала иного подхода от человека с вашей предполагаемой интеллигентностью. — Пусть это вылечит его от привычки верить наветам!
— Тот день, когда моя оценка любого сотрудника станет зависеть от интриг в офисе, будет днем моей отставки, — резко бросил он, снова глядя ей в лицо. — Мне не интересно, Лейла, кто распускает слухи о вас и что вам приписывают. Давайте с самого начала проясним это. Полагаю, я сам способен судить о характерах моих сотрудников и делать собственные выводы, не полагаясь на мнение других. — Он явно поставил ее на место.
