У счастья есть и свои трудности — к такому выводу пришла Линда, когда, ворочаясь с боку на бок, она никак не могла заснуть. Не оставляла ее мысль о том, что она наедине с Уорнером в его доме. Здесь все не так, как в Доме призраков — более интимно, что ли.
Сон все не шел к ней. Нет, чашка чая сейчас просто необходима. Накинув халат, Линда отправилась на поиски кухни.
А Филипп, похоже, и не собирался ложиться спать. Когда девушка проскользнула в гостиную, он читал.
— Можно, я приготовлю себе чашку чая? — спросила она, когда мужчина поднял на нее удивленные глаза.
— Конечно, и мне тоже.
— Какой ты любишь?
— Горячий и слабо заваренный, — последовал ответ.
Издевается? Девушка с негодованием уперла руки в бока.
— Ты любишь жидкий чай?
— Наконец-то настало время узнать, что я люблю, — недовольным тоном заметил Филипп. — Начиная с чая. Я люблю очень горячий, не очень крепкий, немного молока и два кусочка сахара.
— А это не вредно для зубов? — пробормотала Линда. В ответ он расхохотался, обнажая два ряда крепких белых зубов. Девушка пулей вылетела в кухню и принялась искать чайник и чашки. Почему она все время болтает какие-то глупости? Наверное, Филипп не раз уже мысленно обзывал ее дурочкой. Дурочка и есть.
Уорнер невозмутимо продолжал читать. Чашку с чаем, которую Линда дрожащей рукой протянула, он взял очень осторожно и поставил на журнальный столик, а сам откинулся на спинку Дивана.
— Садись, рыжая хулиганка, и расскажи мне об этой свадьбе.
— Почему ты меня так называешь? — Что-то Филипп в подозрительно хорошем настроении.
Не к добру…
— Такой уж у тебя цвет волос! — Он театрально вздохнул. — Снова я тебя дразню. Если можешь, прости ты мне мое занудство. А теперь расскажи о свадьбе. Я ведь совсем ничего не знаю о твоих друзьях.
— Да, действительно, это так. Они больше спорили о ее жизни, о ее взглядах и поступках, чем просто разговаривали. А вот сегодня все иначе: Уорнер предельно внимателен, иногда чуть насмешливо любезен. Так хорошо быть рядом с ним! От чая блаженное тепло разлилось по всему телу. Девушка устроилась поудобнее и начала свой рассказ об Эмили и ее женихе и об их планах. Филипп слушал очень внимательно, лишь изредка задавая вопросы. Казалось, ему действительно интересно.
— А как насчет твоего приятеля? — неожиданно спросил он. — Как его зовут? Дэйв? Он будет на свадьбе?
— Да, конечно. По крайней мере, я надеюсь, что будет. Поддержка Дэйва мне бы не помешала.
— Тебе нужна поддержка?
Девушка подняла глаза от чашки и наткнулась на пристальный взгляд прищуренных глаз.
— Обычно нет. Но в последнее время…
— Я могу пойти с тобой, — заявил он.
Линда откликнулась на его предложение с гораздо большим пылом, чем ожидала от себя.
— Ты действительно хочешь туда пойти? Я могла бы попросить Эмили, она с удовольствием пригласит знаменитого Филиппа Уорнера.
— Нет, спасибо, — сухо поблагодарил тот. — Я найду, чем заняться.
— Ну что ж, очередная неудачная попытка с моей стороны быть любезной, — заметила девушка, поднимаясь из кресла.
— Я и не думал напрашиваться на приглашение, — тихо ответил Филипп и усадил ее рядом с собой на диван. — Не убегай. Здесь так уютно. Неужели я снова неловко задел твои чувства?
— Это не имеет никакого значения. — Линда уставилась на свои длинные босые ноги. Изящный халатик едва прикрывал колени. — Если ты думаешь, что я пытаюсь распоряжаться твоим временем, то это не так.
— Похоже, мы оба постоянно пытаемся распоряжаться друг другом, — заметил Филипп. — А мне, поверь, совершенно не хочется вмешиваться в чужие жизни. В своей бы разобраться…
Горькие интонации прозвучали в его голосе. Ясно, о чем он. Снова воспоминания о Доминик! Человек все еще тоскует по покойной жене.
— Рано или поздно твоя боль утихнет, — поспешила высказаться Линда. — Я знаю, ты все еще скорбишь… Но, честное слово, со стороны моих ребят это был бы лишь дружеский жест.
— Допустим. А что, если я настроен вовсе не дружески? — спокойно возразил мужчина. — Может быть, мне хочется хорошенько встряхнуть этого Дэйва. Не думаю, что он достаточно взрослый, чтобы достойно снести поражение.
Линда в недоумении уставилась на него. Она не совсем явно понимала, о чем тот говорит, но ее сердце тревожно забилось. И снова промелькнула мысль, что она совсем не пара этому мрачноватому необычному человеку.
Он бросил взгляд на ноги девушки, и губы медленно расплылись в улыбке.
— У тебя очень симпатичные пальчики, — мягко произнес он. — Хорошо, что ты не собираешься идти на эту свадьбу босиком. Никто и не взглянул бы на невесту, а я не находил бы себе места.
Линда издала странный глухой звук. Так вырвались наружу одновременно страх и возбуждение. Глаза мужчины потемнели, проникая пристальным взглядом в глубину сине-фиалковых глаз.
— Ниспадающие складки одежды, сияющие глаза и сказочные волосы. Вы потрясающе выглядите, леди Белинда. Не хватает лишь Дома призраков и шума прибоя.
А «леди Белинда» не могла ни говорить, ни двигаться, и когда Филипп обнял ее, она мягко, с готовностью подалась всем телом ему навстречу. У него перехватило дыхание, а прищуренные глаза вспыхнули золотым огнем. Он прижимал девушку к себе, неотрывно глядя в ее лицо.
— Я очень опасен, Линда, — серьезно заявил мужчина. — Ты даже не можешь представить насколько.
Она молчала, пристально глядя в его удивительные глаза — глубокие, золотистые, обрамленные черными ресницами. Теплая рука Филиппа нежно гладила щеку девушки.
— Ты вошла в мои мысли, Линда, — мягко произнес он. — В мои дела и в мою жизнь. Как это могло произойти?
Она не успела даже задуматься над его словами, потому что его губы приникли к ее губам.
Линда не сопротивлялась. Она ведь так часто мечтала, чтобы в поцелуе Филиппа было побольше нежности. Вот как сейчас.
Мир сказочным вихрем кружился вокруг, девушка парила в облаках наслаждения. Его губы становились все настойчивей, и Линда со вздохом приоткрыла рот, подчиняясь этому немому требованию. Повиновение казалось естественным движением души и тела.
Как невыносимо приятны эти сильные мужские объятия! Его пальцы мягко проникли в копну золотистых кудрей, когда он покрывал поцелуями ее лицо. Линда обвила руками шею Филиппа. И на какой-то миг ей показалось, что он тоже готов погрузиться в пучину страсти. Все крепче становились его объятья. Наслаждение от близости податливого женского тела захватило его целиком. Но вдруг он резко отстранил, усилием воли победив свой страстный порыв. Почему? Зачем он в такой момент пытается усмирить себя?
— Я намного старше тебя, — хрипло заговорил Уорнер. — Мне кажется, ты не подозревала, что каждый раз, когда я видел тебя, ты была так желанна, что я еле сдерживал себя. Я, как мог, боролся с собой, а это иногда оборачивалось грубостью, бестактностью. — Он осторожного снял с себя руки девушки и отодвинулся. — Господи! Я ожидал увидеть ребенка, когда приглашал тебя в свой дом. Сумасшедший!
Ничего обидней придумать он не мог. Ведь только что она, Линда, сидела мечтательная, разгоряченная, потрясенная собственным порывом. И вот он снова начал свою песню. Девушка с трудом поднялась на ноги.
— Я никогда не просила меня приглашать, — тихо проговорила она. — Я никогда не просила тебя… целовать меня снова.
Филипп грустно усмехнулся, глядя на нее снизу вверх.
— Все зависит от того, что ты подразумеваешь под словом «просила», — Заметил он. — Достаточно твоего присутствия. Мужчине хватит одного взгляда, чтобы стремиться заключить тебя в объятия. Неужели ты не знаешь еще своей магической силы? Разве ты не проверила это с Дэйвом, когда тот целовал тебя?
Линда направилась к двери, стараясь исчезнуть как можно быстрее. Ну что за человек! Неужели ему доставляет удовольствие так больно ранить ее словами?
— Да, Дэйв целовал меня, — резко заявила она. — Тебя интересует моя реакция? Я смеялась и ничего не могла с собой поделать. Ни одна клеточка тела не отзывалась на его поцелуй. Мне было просто смешно.
— Линда! — Ироническое выражение сошло с его лица. Он попытался остановить девушку. Та, тем не менее, решительно направлялась к выходу. С нее довольно! Она не желает никаких извинений, не желает слышать, что сама спровоцировала его излишние вольности.
— Спокойной ночи, — холодно бросила Линда через плечо. Филипп проворчал что-то и плюхнулся снова на диван. Он явно был недоволен собой, что принесло ей некоторое удовлетворение. По крайней мере, человек чувствует себя виноватым. А вот что чувствует она? Одно можно сказать: никогда раньше не приходилось ей испытывать ничего подобного.
Линда легла в постель, натянула на голову одеяло. Но сон не шел. Слишком сильное возбуждение пришлось пережить, слишком страстные желания продолжали переполнять ее. Уорнеру-то что? Для него это лишь очередной эксперимент, легкая неудача на пути любовных побед. Или все не так?
