— Нет. Вероятно, в доме будет пусто, так что обмениваться родственными поцелуями вам не придется, — сухо ответила она.
— При сложившихся обстоятельствах это и к лучшему, — сердито пробурчал Хуан. — Ладно, поехали.
Когда «понтиак» остановился на подъездной аллее, роскошный особняк казался покинутым.
— Будете ждать в машине или пойдете вместе со мной? — осведомилась Дора голосом, лишенным всяких эмоций.
— Подожду здесь. — Хуан слегка улыбнулся, чем привел девушку в замешательство. — Не то чтобы я слишком доверяю тебе, но видно, что ты из тех кошечек, которые знают, чье мясо съели. Я не боюсь, что ты сбежишь.
— Должна сделать вам комплимент, — иронически ответила Дора. — У вас превосходное чувство английского языка. Очень образное, я бы сказала. Особенно в отношении женщин.
Он принял комплимент как должное, не обратив внимания на подковырку.
— Беглое владение английским — наша семейная традиция. Мои дети тоже будут хорошо говорить на этом языке.
— Рада это слышать, — коротко согласилась девушка. Машина Фламинга подъехала к дому Эллисонов. — Я постараюсь не заставлять вас ждать.
Как она и предполагала, Барни и Сесиль уже уехали. Быстро поднимаясь по лестнице в спальню, Дора прочитала короткую молитву о ниспослании успеха. Несмотря на отсутствие родственной близости, девушка знала, что ее брат — человек хороший и честный. Из тех, кто всегда придет на помощь.
При воспоминании о прошлом ее губ коснулась печальная улыбка. Ирония судьбы! Едва она обрела душевное равновесие, вернувшись из ирреального, призрачного мира, в котором жила с Мириам, как тут же попала в совершенно нелепую, невероятную историю!
Она вытащила из шкафа чемодан и принялась методично укладывать в него вещи. Белье, ночная рубашка — симпатичная, но далеко не такая роскошная, как та, которую ей предоставил Хуан, — три летних платья, пара юбок, бледно-голубые джинсы и майка. Вся одежда соответствовала прежнему образу жизни Доры, была хорошего качества, но покупалась в местных магазинчиках по доступной цене. Темный стеганый жакет на случай, если изменится погода, легкие парусиновые тапочки, бежевые босоножки и пара белых туфель на вызывающе высоких каблуках, которые она купила на распродаже, повинуясь минутному капризу, но еще ни разу не надевала. Сверху легли набор ее обычной косметики и туалетные принадлежности из ванной, сунутые в пластиковую сумку.
Перед уходом Дора оставила короткую записку хозяевам, что забрала свои вещи, и помедлила на пороге, охваченная внезапным ощущением расставания. Почему-то ей казалось, что в качестве члена семьи Эллисонов она больше сюда не вернется…
Девушка решительно выбросила из головы эти дурацкие мысли. Надо потерпеть три недели, напомнила она себе. Всего три недели и ее мучениям придет конец.
— Быстро ты управилась, — удовлетворенно заметил Хуан. Он взял у Доры чемодан и сунул его в багажник «понтиака».
— Взяла самое необходимое. — Девушка уселась на переднее сиденье и пристегнула ремень. — Не думаю, что вы предложите мне окунуться в бурную светскую жизнь.
— А почему бы и нет? — удивился Фламинг. — Я совсем не хочу, чтобы ты заскучала в моем обществе.
— Полагаю, что это невозможно, — искренне вырвалось у девушки, о чем она тотчас же пожалела, поймав на себе насмешливый взгляд мексиканца.
— Я польщен. — Он воспринял ее реплику как комплимент. Именно этого Дора и боялась. А Фламинг между тем сел за руль и продолжил: — Раз мы теперь так хорошо понимаем друг друга, предлагаю до выздоровления Марио объявить перемирие и воспользоваться замечательной погодой. Насколько я знаю, такая благодать бывает у вас не круглый год.
— Что ж, я согласна. — Дора бросила взгляд на Хуана со смешанным чувством облегчения и покорности судьбе, довольная тем, что хотя бы на время разговор ушел в сторону от ее псевдобрака с Марио. — Но вы несправедливы к нашей погоде. Не такая уж она капризная, как думают о ней южане. Правда, мы и сами время от времени на нее жалуемся, — ради справедливости сочла нужным прибавить она.
— Но я буду строгим судьей, — непринужденно отозвался Хуан. — Ведь Мексика страна вечного лета!
— Это впечатляет! — поддержала разговор Дора, готовая до бесконечности беседовать на сугубо нейтральные темы. — Полагаю, Марио пользовался этой метафорой в своей работе?
— Несомненно, это прекрасный символ для рекламы, — кивнул он. — Насколько хорошо ты знакома с этой частью страны?
Дора бросила на Хуана вопросительный взгляд, пытаясь понять, к чему он клонит.
— Знакома, но не очень, — призналась она. — Барни и Сесиль перебрались сюда около шести лет назад, а я, пока не умерла бабушка, жила с ней в маленьком городишке Хантингтоне. — По застывшему лицу Хуана ничего нельзя было понять, и она на всякий случай добавила: — Это не так уж далеко от Бостона.
— Продолжай, — спокойно сказал он. — Я хочу побольше узнать о твоем происхождении. Расскажи еще что-нибудь. Другие братья или сестры у тебя есть?
— Нет, только Барни. — Девушка горько усмехнулась, сознаваясь в своем одиночестве. — Мы с ним никогда не были особенно близки, потому что отец ушел из семьи, когда брату было четырнадцать, а я — совсем маленькой. Два года спустя отец попросил мать о разводе, и больше мы его никогда не видели. Мириам — это мамина мать — присматривала за мной, так что мама могла работать, а Барни отдали в пансион. Когда мне исполнилось восемнадцать, мама вышла замуж за новозеландца и уехала к нему на родину. А я поступила в колледж, где изучала иностранные языки.
— Ты что же, учительницей собиралась стать? — не скрывая удивления, спросил Хуан. Похоже, он не верил ни единому ее слову. Во всяком случае, тому, что касалось образования.
— Вообще-то я хотела работать переводчиком, — без всякого выражения продолжила девушка. — Но через два года после отъезда мамы Мириам серьезно заболела. Я не могла оставить ее и поэтому решила попытаться найти надомную работу. Мне повезло: кто-то из колледжа порекомендовал меня издателю, который искал квалифицированного переводчика. Деньги, правда, платили небольшие, но зато я имела возможность присматривать за бабушкой.
— В высшей степени похвально, — отозвался Хуан, хотя, возможно, он ей нисколько не верил. — И что же случилось дальше?
— После этого бабушка прожила еще два года… — Дора закусила губу, чтобы не расплакаться. За этими простыми словами стояло много страдания и боли. Тот, кто не жил бок о бок с теряющим рассудок близким и любимым человеком, не может понять, какое разрушающее действие оказывает такая жизнь на психику добровольной сиделки, несущей круглосуточное бремя ответственности. Тем более если это несчастное существо занимает особое место в жизни и сердце сиделки…
