Однако этим вечером она обдумывала нечто более серьезное, планы на уик-энд. Карли не могла забыть происшествие в доме Бака. Она всеми силами души пыталась выбросить из головы инцидент, однако ее мысли были поглощены этим событием до сих пор.
Как он мог спутаться с такой женщиной? С женщиной, у которой на первом месте — интерес к самой себе. Чей сексуальный аппетит неутолим, которой нравится грубый секс. Женщина, вызвавшая ненависть в мужчине, которому было суждено любить ее.
Передвинувшись на кровати, Карли увидела свое отражение в зеркале шкафа. Минуту она смотрела на себя, изучая знакомое лицо в поисках ответов. Она не видела в нем следов порочности, безнравственности. Она не видела эгоистичности, жестокости, — ничего, что могло бы объяснить поведение шерифа сегодня днем, ничего, что могло бы оправдать злобу к ней, которую Трина продемонстрировала вчера.
Все, что Карли видела в зеркале, — это женщина, которая заботилась о других людях, которая с каждым старалась быть приятной, которая говорила «пожалуйста» и «спасибо» и помогала своим друзьям, когда могла. Женщина, которая имела друзей, людей, которые скучали о ней, навещали ее в больнице и помогали поддерживать порядок в доме. Люди помогали ей после травмы бороться с ее последствиями, короче говоря, поступали так, как поступила бы она, окажись кто-нибудь в ее положении.
Неужели удар по голове мог вызвать такие изменения в личности? Об этом думала Карли, дотрагиваясь пальцами до шрама, который, пересекая ее лоб, исчезал в волосах. Сразу после того, как сознание вернулось к ней, она испытала неприятные ощущения, которые врачи приписывали последствиям сотрясения мозга: головные боли и головокружения, которые до сих пор мучили ее, бессонница, раздражительность и депрессия. Посттравматический синдром — так они называли все это. Они уверяли ее, что ей будет со временем лучше. Действительно, она поправлялась. Даже головные боли и сопровождающие их головокружения постепенно ослабевали.
Но превратиться из такой женщины, какой была Лора, в Карли, которой она стала теперь?.. Разве такое возможно?..
Стук в дверь прервал ее размышления. Какое-то время Карли без движения сидела на кровати, надеясь, что непрошеный гость уйдет. Она знала, что это был шериф Бак Логан.
Он постучал снова, на этот раз громче, и Карли поняла, что так просто он не уйдет. Поднявшись с кровати, она подошла босиком к двери. Карли отперла дверь, но открыла ее только на несколько дюймов, придерживая ногой.
Бак был не в форме: на нем были выгоревшие джинсы, футболка и старый университетский пиджак. Странно, гражданская одежда не уменьшала его представительности, однако он не выглядел более доброжелательным.
— Мы можем поговорить? — спросил он, сдерживая возбуждение.
Первым движением Карли было ответить ему «нет». Внизу, в холле, любопытный клерк подслушал бы все, о чем они говорили, а здесь пришлось бы пригласить его к себе в комнату. Но после того, что случилось днем…
Однако Бак явно испытывал неловкость и искреннее сожаление, а Карли хотелось узнать некоторые вещи, о которых мог рассказать только он.
Бак предложил:
— Прогуляемся вместе по главной улице.
Карли колебалась мгновение-другое; решившись, она закрыла дверь, оделась, взяла ключ от комнаты, свернула свой жакет, заперла дверь (Бак молча стоял и ждал), потом последовала за ним вниз по лестнице.
Похолодало — типичный сентябрьский вечер в горах, подумала Карли. Она натянула жакет, сунула руки в карманы, и они медленно зашагали в направлении, противоположном полицейскому участку.
В течение нескольких минут они шли молча; наконец Бак сказал:
— Я прошу прощения за сегодняшнее, Карли. Я думал… Я принял… — Он с трудом подбирал слова. — Я был не прав.
— Лора не была бы оскорблена этим, да?
— Нет, — сказал Бак мрачно. — Она бы не оскорбилась… Ей нравились грубость, насилие; она любила, чтобы было опасно.
— А вы?
Какая-то рациональная часть ее сознания удивилась, что она прогуливается по спокойной темной улице, расспрашивая мужчину, которого она встретила лишь два дня тому назад, о его сексуальных пристрастиях. Но она могла знать и, возможно, знала его в другой жизни, напомнила Карли сама себе. Где-то в удаленном изолированном уголке своего сознания, которого она не могла достичь, она уже знала ответ.
Какие сексуальные отношения ему нравятся? Улыбка Бака была открытой. Любые, кроме тех, который были у него с Лорой. Нежные — это было бы прекрасно. И осмысленные — это было нечто, по чему он тосковал в годы связи с Лорой.
Любовь. Здесь все было собрано вместе. Он не хотел диких, неистовых взрывов страсти. Он не хотел нуждаться в женщине так, словно его жизнь зависела от нее, а как только это заканчивалось, молить Бога, чтобы никогда не видеть ее снова. Он хотел чувствовать себя желанным, а не используемым. Он хотел нежности, участия, хотел бы не только брать, но и давать. Он хотел заботиться о своей женщине не только во время полового акта, но и после него. Он хотел создавать любовь. Не секс и не какой-либо другой грубый эвфемизм. Творить любовь.
Помолчав, Бак ответил кратко:
— Нормально. Мне нравится нормально.
— Сегодня днем — это было нормально? — спросила Карли.
— Сегодня днем было сумасшествие. Я думал… — У Бака вновь возникло ощущение, что она опять ему лжет, опять глумится над ним. Вдруг это Лора опять насмехается над ним? — Я был зол, но остановился. Ведь ты не хотела, а я никогда не принуждал женщину насильно… — Оборвав фразу, Бак пожал плечами.
— Даже если Лоре нравилась такая ситуация? — спросила Карли тихо.
— Когда она хотела грубого насилия, она шла куда-нибудь еще. — Бак неподвижно уставился перед собой. — Я не гожусь для тех случаев, когда нужны сила или боль, или что-нибудь в этом роде.
Вокруг них деловой район сменился коттеджами, свет от фонарей постепенно мерк, а тротуар превратился в грязную тропу. Они добрались до конца города и в молчании повернули назад.
О чем она думала? Размышляла о том, какой женщиной была раньше? Была она напугана, чувствовала отвращение, просто любопытство… или была очарована? Захотелось ли ей попробовать стать прежней Лорой?
Боже, Бак надеялся, что нет. Ради себя и ее самой. Он так надеялся, что она счастлива, став такой, как теперь.
Скоро они оказались в том квартале, где была расположена гостиница. Это была самая старая часть города. Здесь тротуар был поднят на четыре широкие ступени выше уровня улицы и неокрашенные деревянные доски засыпаны песком с галькой. Торговый бизнес давно облюбовал этот район, но отцы города считали, что старомодные домишки были приманкой для случайных туристов с тугими кошельками.
